государственного уклада. Государство потому и необходимо, что оно ограничивает сильного и защищает слабого. Мир без государственной власти – это великое множество тираний, это дикий лес, где есть свобода быть съеденным сильнейшим. Учреждая государство, человек защищает подлинную свободу. Однако, как это часто случается, форма отрывается от содержания. Она становится самоцелью, подчиняя себе все вокруг. О свободе почти забывают. Но все же она периодически напоминает о себе:

Если форма, ставшая внешним фактом, своей реальной силой не дает ей гореть во все блеске, она теплится, как раскаленный уголь в груде золы. Повеет ветром – уголь вспыхнет ярким пламенем. Пойдет дождь – он снова будет мерцать едва заметно до новой вспышки.

Витте подводил своего августейшего читателя к мысли о неминуемости радикального политического разворота. Он обусловлен всем ходом русской истории, коренится в глубоком прошлом Новгорода, Пскова, запорожского казачества, низовой вольницы Поволжья, церковном расколе, выступлениях против политики Петра Великого, в движении декабристов…

Игнорируя общественные чаяния, власть способствует их радикализации. Витте называл это «идейной революцией».

Общественная мысль поднялась над землей и безудержно рвется в облака. Еще и года не прошло, когда требование всеобщего избирательного права принадлежало одним наиболее крайним элементам. Теперь нет союза или газеты, которые бы его не выставляли.

Стремительная радикализация общественных настроений должна была вывести политическую систему из равновесия. Следовало решительно действовать, пока это не произошло, пока инициатива принадлежала правительству, пока положение в стране оставалось более или менее управляемым. Это не могло продолжаться вечно. Общество требовало все больше. Спустя короткое время оно могло поставить вопрос о существовании России как таковой. Лидерство перехватывали радикальные элементы, которые не были готовы к сотрудничеству с правительством и видели свой успех в искоренении противника.

Главная проблема заключалась в том, что правительство не имело права игнорировать общественные настроения. Не стоило полагаться на народное сочувствие. Широкие массы пассивны, а общественность активна и ее слово в итоге окажется решающим. Так случилось в 1881–1882 годах. Тогда произошел консервативный разворот в общественной мысли и настроениях. На новом этапе подобные метаморфозы были немыслимы. Отложенный вопрос политического прогресса требовал решения. Каждый день отсрочки усугублял ситуацию. Требования оппозиции только возрастали. Пока не настал хаос, стоило согласиться на конституцию. Витте убеждал царя, что она могла быть совместима с самодержавием. Правительство не должно было на этом останавливаться. Ему следовало пойти дальше – путем социальных реформ, задумавшись о рабочем, аграрном, окраинном вопросе.

Вечером 9 октября С. Ю. Витте отплыл на пароходе в Новый Петергоф. Его принял император, перед которым были обрисованы две перспективы: диктатура или конституция. Председатель Комитета министров подталкивал царя ко второму решению. Себя же видел главой правительства, оговаривая за собой право формировать кабинет по своему усмотрению, в том числе с участием общественных деятелей. На следующий день Витте вновь в Петергофе. Он повторил все то же – но в присутствии не только императора, но и императрицы. 13 октября Витте получил депешу от царя, в которой говорилось о его назначении председателем Совета министров, но ничего – о политических преобразованиях. При таких обстоятельствах Витте не собирался принимать назначение. В свою очередь Николай II не хотел соглашаться с навязываемой ему программой. Подготовленный Витте проект следовало еще обсудить.

14 октября столица не освещалась. Железные дороги не работали. На квартире Витте состоялось совещание. На нем присутствовали военный министр А. Ф. Редигер, генерал-губернатор Петербурга Д. Ф. Трепов, министр путей сообщения князь М. И. Хилков. Обсуждался вопрос о восстановлении железнодорожного движения. Трепов объяснил, что в столице хватит военных сил для обеспечения порядка. Однако их недостаточно для того, чтобы гарантировать сообщение между Петербургом и Петергофом. Основные военные силы – за Байкалом.

В тот день погода была скверная. Шел снег с дождем. Пароход, на котором Витте плыл в Петергоф, качало из стороны в сторону. Компанию председателю Комитета министров составлял помощник управляющего делами этого учреждения Н. И. Вуич. Они вдвоем перечитывали текст доклада, говорили о необходимости принять хоть какое-то решение. Причалив к берегу, Витте немедленно отправился к императору. Пробыл у него до часа и спустя некоторое время вновь посетил государя. Возвращались назад после пяти вечера, когда было уже темно. И на этот раз решение было отложено. 15 октября в 9 часов утра пароход вновь взял курс на Петергоф. Компанию Витте и Вуичу составили барон В. Б. Фредерикс и князь А. Д. Оболенский. Оказывается, последний подготовил проект манифеста. Его тут же стали обсуждать. Текст требовал редактуры, но на нее времени не было. Ясно было только то, что в манифесте речь должна была идти о гражданских свободах и законодательной Государственной Думе. Пока Витте был у царя, его коллеги работали над текстом. По окончании совещания председатель Комитета министров вновь поехал во дворец. Там присутствовал великий князь Николай Николаевич, барон Фредерикс и генерал О. Б. Рихтер. После некоторых колебаний Николай Николаевич поддержал Витте. То же сделал и Рихтер. Николай II обещал вечером дать знать, если согласится с их доводами. Вновь около пяти вечера пароход отплыл в Петербург. Ждали новостей из Петергофа. Они не приходили. Как раз в это время император совещался с И. Л. Горемыкиным и А. А. Будбергом. Горемыкин подготовил свой проект. Имелся и третий вариант, представлявший собой компиляцию первых двух. Предложения были, решения не было. В Петергофе молчали и 16 октября. 17‐го днем Витте вновь отправился к царю.

17 октября 1905 года до жены С. Е. Крыжановского дошли слухи о готовившемся манифесте. Точно никто ничего не знал. В 11 часов вечера позвонил Вуич. Витте требовал к себе Крыжановского, которому пришлось срочно отправляться на Каменный остров. В дежурной комнате узнал о подписанном манифесте. В своем кабинете С. Ю. Витте шагал из угла в угол. Князь А. Д. Оболенский сидел на диване. Витте был озабочен вопросом об избирательном праве. Он предполагал максимально его расширить, привлекая самые широкие массы к выборам в будущую Думу. Витте и в особенности Оболенский стали наперебой предлагать свои варианты. По обыкновению, у князя Оболенского одна фантазия немедленно покрывала другую в самых противоречивых сочетаниях. Ему хотелось в две минуты отыскать способ согласовать широкое, почти всеобщее избирательное право с гарантиями предсказуемости выборов. Он перескакивал от всеобщих равных выборов к выборам всеобщим же, но по сословиям, от них – к выборам по профессиональным группировкам, потом опять к всеобщим, но ограниченным известным имущественным цензом, и т. д. «Это была какая-то яичница предположений, видимо до моего прихода обсуждавшихся, в