впоследствии многие победы в жизни, учебные баталии он тоже чаще всего выигрывал не столько с помощью знаний, сколько азартом.

Однажды преподаватель, прекрасно знавший греческий язык, перевел несколько речей Демосфена и напечатал их в журнале. Песталоцци решил победить педагога. Зная греческий не очень хорошо, Песталоцци, тем не менее, тоже перевел одну из речей великого грека.

«По горячности и риторической живости мой перевод, бесспорно, был лучше, чем перевод господина преподавателя»[16] — так оценивал свою работу наш герой. Перевод студента, слабо владеющего греческим, тоже был опубликован в журнале, чем Песталоцци гордился. Он, без сомнения, счел себя победителем.

Первые мысли о том, что правильное обучение — это индивидуальное обучение, зародились у Песталоцци во время посещений дедушки. Особенно когда он сравнивал учебу в средней школе и прогулки с Андреасом.

Выводы эти закрепились в Коллегиуме.

Позже они выльются в метод природосоответствия, о котором Песталоцци напишет: «Даваемое при его помощи [методе] образование заключается в том, что он раскрывает учащемуся его самого и то, что в нем заложено, и, пробуждая и оживляя все заложенные в глубине его силы, открывает ему путь ко всем необходимым знаниям и умениям и заставляет приобретать их самому при помощи своей внутренней самостоятельности»[17].

Значит ли это, что в Коллегиуме учили именно так?

Кто-то — так, кто-то — иначе. Педагогов много, а системы, согласно которой учитель должен раскрыть ученика, а не навязать ему знания, еще не существовало. Однако студент Песталоцци понял: ему нравятся те преподаватели, которые учат студентов думать, раскрывать себя, а не навязывают некие истины.

Чему учили?

Ответ находим у нашего героя.

«Преподавание, которым мы пользовались в живом и привлекательном изложении, было направлено к тому, чтобы поселить в нас равнодушие к богатству и почестям. Нас учили верить, что бережливость и ограничение личных потребностей могут заменить богатство и что совсем не нужно большого состояния и высокого общественного положения, чтобы пользоваться и домашним счастьем, и гражданской самостоятельностью»[18].

Словно не о преподавании в институте рассуждает наш герой, но о каком-то кружке (пока еше не революционном, их время еще не пришло).

На самом деле, в Коллегиуме учили, разумеется, всему, чему положено учить в гуманитарных институтах. Всемирной истории, особое внимание уделяя Древнему Риму и Древней Греции; истории философии, опять же особенно внимательно и подробно изучая древнегреческих философов. Подробно осваивали мировую литературу. Короче говоря, все, что положено преподавать в философских и филологических вузах всех времен и народов, — то и преподавали.

Но тут ведь главное: где ставить акценты, не так ли?

Ведь наш герой почему-то сохранил ощущение, что обучали не истории, литературе и философии, а каким-то современно значимым социальным понятиям.

Та же наука история… Она ведь дама независимая во всех отношениях: с какой стороны на нее посмотришь, тому она и обучит. Как ее трактуешь, такие выводы сделает сначала профессор, а потом и ученики. Можно изучать историю завоеваний, полководцев и битв, а можно — с точки зрения гламура, например. В Цюрихском Коллегиуме больше говорили о положении бедных и истории их борьбы за свои права.

Труды философов тоже можно читать по-разному. Ведь о чем только гении древности не писали! Но в Коллегиуме и здесь делался вполне определенный акцент — на человеке, на том, как он выстраивает отношения с самим собой и с миром. Поэтому такое большое внимание уделялось именно Древней Греции — той эпохе, когда человечество словно знакомилось с самим собой, познавало себя и вырабатывало законы отношений людей к самим себе, к другим, к миру. Именно споры о философии древних греков иногда достигали в аудиториях такого накала, что студенты всерьез обижались друг на друга и даже могли на этой почве поссориться. Каждому хотелось победить!

В Коллегиуме занимались именно образованием, то есть, действительно, образовывали людей определенных, как сейчас бы сказали, демократических взглядов.

Здесь наш герой впервые понял, что вопросы нравственности не только можно, но необходимо обсуждать. Учеба в Коллегиуме наглядно продемонстрировала Песталоцци: воспитание нравственности — это главное.

Необходимо воспитывать не только разум, но и душу учеников. И это возможно не только в церкви. Необходимо ставить перед молодыми людьми нравственные вопросы, вопросы человеческого выбора.

Один древнегреческий философ утверждал, что человек — это существо без перьев, не умеющее летать. Другой — в качестве аргумента — бросил ему под ноги ощипанную курицу: «Вот твой человек!»

Так что же такое — человек? В чем его предназначение и смысл? Каковы критерии, позволяющие считать человека — человеком? Да и существуют ли они?

Однозначно ответить на эти вопросы невозможно, однако вовсе не обсуждать их — нельзя.

Получивший, скажем так, демократическое образование, Песталоцци поймет: чем раньше ставится перед ребенком вопрос нравственного выбора, тем лучше — во всех смыслах — образуется человек. В который раз повторял он сам себе: образование — это не знания, а умение мыслить.

Если мы прочитаем то, что Песталоцци пишет об учебе в Коллегиуме, то с некоторым удивлением обнаружим слова, чаще других встречающиеся в его записках — мечта, мечтания.

В юности Песталоцци попал в среду, где мечта — являлась делом, причем необходимым и важным.

Мечтания… Тот не жил, кто в трудные для своей страны времена не мечтал о прекрасной жизни для нее.

Помню, как через два с лишним века после описываемых событий, в 1991 году на баррикадах Белого дома в Москве, я предавался мечтам о распрекрасной жизни, которая должна начаться вот-вот, как только мы победим… Мог ли я предположить, что уже совсем скоро девяностые годы назовут «лихими»?

Однако не будем отвлекаться, тем более на ностальгию.

«Нас учили, мечтая, искать самостоятельности в словесном познании истины»[19], — вспоминал наш герой о том времени.

Мечта о лучшей жизни не для себя, а для народа… Впрочем, в том-то и дело, что мечта о лучшей жизни для народа и есть мечта для себя.

Древняя Греция — как эталон жизни. Удивительно гармоничный человек, который — так учили педагоги — жил тогда.

Как сделать, чтобы каждый человек достиг такой гармонии? Учить правильно — вот что самое важное. Вот что самое важное — новый человек образуется только тогда, когда его образуют по-новому. Нельзя, образовывая старыми методами, ждать возникновения нового человека, — вывод, который впервые оформился в голове Песталоцци именно в студенческие годы.

В Коллегиуме не учили выстраивать практические программы изменения жизни.

В Коллегиуме учили мечтать.

Строить — это дело революционеров и политиков. Дело романтических юношей — мечтать. Однако без этих мечтаний революционеры да политики никогда ничего не построят.

Позже, оценивая этот период, Песталоцци напишет: «Лично