Компаньонка сделала шаг ему навстречу.

Он удивленно посмотрел на Хелен, потом на Шону. Судя по взгляду, которым та ее одарила, терпение ее было на исходе, и гнев вот-вот мог выплеснуться наружу.

– Мы взяли недостаточно припасов. – Хелен на всякий случай отступила в сторону. – Теперь, когда Фергус с нами…

Она умолкла, встретившись взглядом с Шоной.

– Разумеется. Я пришлю вам телегу с провиантом.

– В этом нет необходимости.

Шона улыбнулась ему блистательной улыбкой графини, как будто он ее слуга, нет, пожалуй, даже не слуга, а нищий у ворот, который предлагает разделить с ним скудную трапезу.

Черт подери.

– Не будь дурой, Шона. Ты из-за своей проклятой гордости будешь голодать? – Он прошел к двери. Шона быстро отошла в сторону, но он остановился перед ней. – Почему?

– Что почему?

Она посмотрела ему в глаза, потом отвела взгляд.

– Почему ты так хочешь продать Гэрлох?

Воспоминания внезапно ожили и причинили такую боль, которую, как он считал, уже причинить не могли. Он до сих пор ощущал на языке горечь ее предательства.

– Я не обязана перед тобой отчитываться.

– Когда ты вообще перед кем-то отчитывалась, Шона?

Она посмотрела на него снизу вверх.

– Когда-то я находил твое упрямство очаровательным. Думал, оно отличает девчонку с головой на плечах. Неужто теперь ты не думаешь ни о ком, кроме себя? Великая графиня Мортон…

Шона сжала губы и ничего не сказала.

– Фергус не хочет продавать замок, – тихо повторил Гордон. – Почему же тебе так не терпится это сделать?

– Не твое дело.

Ее глаза сияли прозрачно-серым – цвет облаков, что собираются над Нагорьем перед грозой. Улыбка истаяла, на щеках проступили розовые пятна. Она сейчас гораздо больше походила на девушку, которую он когда-то знал, – шумную, бойкую, готовую спорить по любому поводу, лишь бы победить. Он с легкостью поддерживал эту игру, противопоставляя ее эмоциональности логику и здравый смысл. Они спорили, ругались, перекрикивая друг друга. Спорили о мелочах, но он помнил каждую такую стычку.

– Значит, не мое дело? Что ж, очень хорошо, – ответил он негромко, не забывая о том, что на них смотрят Хелен и Нед.

С улыбкой он вышел из комнаты – прежде, чем мог бы сказать ей что-нибудь такое, о чем потом пожалел бы.

И прежде, чем она могла каким-нибудь словом ранить его еще сильнее.

Ратмор был намного меньше Гэрлоха и, конечно, производил не столь величественное впечатление, как замок клана Имри. Квадратный дом строгого вида представлял собой лабиринт из залов и коридоров, которые Гордон изучил, едва научившись ходить. В Ратморе он никогда не мерз так, как в Гэрлохе, но и никогда не бывал так счастлив. Здесь, дома, было тепло, но маленькому Гордону жилось ох как не сладко.

Он еще не бывал дома после смерти генерала и потому помедлил у ворот. Отец всегда очень щепетильно относился к охране своей собственности и даже в этой мирной долине возвел вокруг дома каменный забор с тяжелыми железными воротами: мол, пусть все знают, что это – Ратмор. На одной из колонн красовалось имя замка, на другой – единственное латинское слово: «Prodeo». «Вперед!» – девиз Макдермондов. Взять в качестве девиза не гэльское слово, а латинское – весьма в их духе, южане как будто желали показать этим твердолобым горцам, что в чем-то лучше их. И – да, они шли вперед: на битву, на войну, вступали в любое состязание, какое только мог предложить им цивилизованный мир. И они себя показали, и отец, и сын, а вот теперь он возвращался домой – один.

Он заранее написал экономке и предупредил о своем приезде. Миссис Маккензи наверняка подняла по тревоге всех слуг и подготовила дом к смотрам. И это еще одно неофициальное подтверждение того, что именно он хозяин этого дома, он, а не покойный генерал.

Ранние его воспоминания о Ратморе наполняли его ужасом. Единственный ребенок в семье, он обречен был нести на своих худеньких плечиках непомерную тяжесть надежд и чаяний генерала. Всю жизнь он напряженно трудился и наконец-то стал тем человеком, которого генерал мечтал видеть.

Генерал воевал, и он воевал. Генерал одерживал блистательные победы – и Гордон тоже побеждал. Генерал стал национальным героем – и Гордон тоже. Генерал был очень одинок – но Гордон, черт подери, не собирался и в этом пойти по стопам отца.

Макдермонд-старший, несмотря на свои боевые заслуги, не был удостоен титула, а вот Гордон получил баронета. И то, что сын опередил, превзошел его, вызывало у старика и гордость, и досаду. Гордон прекрасно знал о чувствах отца и испытывал неимоверное удовольствие, когда к нему обращались «полковник сэр Гордон» в присутствии Макдермонд-старшего.

Вперед, Гордон, вперед в логово льва! Старый лев Макдермонд уже мертв.

Его отец велел посыпать гравием дорогу от ворот до крыльца дома, благодаря чему карета шла мягко и почти бесшумно.

У крыльца стояла миссис Маккензи, слуги выстроились полукругом перед домом.

Он вышел из кареты, старательно удерживая на лице улыбку. Устраивая смотр своим подчиненным, он всегда был решителен и собран. Здесь, дома, он мог позволить себе немного расслабить спину, тем более что не было поблизости генерала, который бы раскритиковал его осанку и внешний вид.

Чувствуют ли слуги то же облегчение, что и он сам?

Миссис Маккензи, пухленькая, невысокого роста, умела искренне улыбаться в самые напряженные моменты. Даже с высокой прической – седые волосы пышной короной были уложены на голове – она не доставала ему до плеча. Сколько раз он жалел, что она не служила у них, когда он рос. Она могла бы стать его спасением, тихой гаванью, где он укрывался бы, когда ему было так страшно – и когда он изо всех сил притворялся, что никакого страха не чувствует. Он наклонился и поцеловал ее в щеку, немало удивив таким необычным жестом, – никогда прежде Гордон себе такого не позволял.

Возможно, это намек на грядущие перемены.

– Полковник сэр Гордон, – тихо сказала она, прижимая ладонь к тому месту на щеке, где он запечатлел поцелуй. – Добро пожаловать домой.

Он отступил на шаг и окинул взглядом каменное сооружение. Как и каждый раз после продолжительного отсутствия, его снова поразило сходство Ратмора с типичной английской крепостью. Приземистое квадратное здание расположилось в долине Инвергэр и ревниво охраняло свою территорию, будто остерегаясь наступления Имри.

– Ваши слуги, сэр.

Миссис Маккензи обвела рукой два десятка человек, терпеливо ожидавших в сторонке.

Он вытянулся по стойке «смирно», потом осознал, что делает, и заставил себя расслабиться.

– Вы выставили на башне дозорного, – улыбнулся он.