— В вашей семье все такие высокие? — покраснев, неожиданно спросила она.

— По отцовской линии. — Одна черная бровь удивленно взметнулась вверх. Он явно не ожидал такого вопроса.

— Значит, ты унаследовал его гены? — настойчиво спросила она.

— И я, и мои три брата, — пожал он плечами. — Почему ты спрашиваешь?

— Просто пришло в голову.

Линн уже жалела, что не удержалась и задала такой идиотский вопрос. Точнее, не идиотский, а просто очень уж неуместный. Сейчас он, наверное, размышляет, что это на нее нашло. Она бы сама была не прочь это выяснить.

— Понятно, — медленно произнес Брендон, не понимая, почему ее это так сильно заинтересовало. — Ну а ты? — Его рука опустилась на плечо Линн. — Ты ведь тоже далеко не маленькая. В вашей семье все высокие?

— Нет, — она с трудом обрела способность говорить. Тяжесть его руки приятно давила на плечо, а жар его тела прожигал насквозь. — Такая же история, как у тебя. Довольно заурядный рост мамы — пять футов два дюйма — против отцовских шести футов шести дюймов.

— Ну, ты мне кажешься повыше пяти футов.

— До шести футов не хватает совсем ничего, — кашлянув, сказала она и криво усмехнулась. — Хотя мне от этого не легче.

— Почему? Лично меня всю жизнь привлекали высокие женщины, — он пожал плечами.

— Дразнишься?

— И в мыслях не было! У меня это еще со школы. Например, моя первая любовь.

— Ну-ну, — она прищелкнула языком. — Интересно будет послушать.

— Ничего интересного, — пробурчал Брендон. — Она была баскетболисткой и привыкла смотреть на мальчиков свысока. В конце концов, меня это стало раздражать, и мы расстались.

— Мне бы ее уверенность, — тоскливый вздох вырвался из ее груди. — Ты и представить себе не можешь, каково было мне, когда я училась! — Линн нервно усмехнулась, некстати вспомнив шутки, которые отпускали одноклассники в ее адрес. — Уже в садике я переросла свою старшую сестру, но, когда пошла в школу, стало еще хуже. Твоей подружке повезло. Тренер по баскетболу бегал за мной несколько лет, но, увы, этот вид спорта меня не прельщал.

— Чем же ты хотела заниматься? — сочувственно спросил Брендон, представив, чего ей пришлось натерпеться в школьные годы.

— Сейчас я могу вспоминать об этом с улыбкой, — задумчиво произнесла Линн, — но тогда у меня глаза от слез не просыхали. Несколько лет я мечтала стать балериной, однако от этой мысли пришлось отказаться. — Из ее груди вырвался смешок. — С каждым годом все очевиднее становился факт, что ростом я пошла в отца. Какое-то время я, правда, походила в балетную школу, но ее пришлось бросить. Какому мальчику будет приятно, если его партнерша взирает на него сверху вниз? Плюс ко всему я была тяжелее всех остальных девчонок. Это при полном-то отсутствии лишнего жира!

— По-моему, с тех пор ты ничуть не изменилась, — заметил он. — Твоей стройности можно только позавидовать.

— Спасибо за комплимент, конечно. Любой женщине приятно это услышать, но ведь ты не знаешь, как я выгляжу. — Тут она хмыкнула. — А-а, понятно. Эта способность из того же разряда, что и твой обострившийся слух?

— Что-то в этом роде, — кивнул Брендон. — Но ведь я прав? Ты очень худая, учитывая твой рост.

Его рука двинулась вверх. Большой палец прочертил линию по тонкой выступающей ключице, поднялся по шее и замер на подбородке. Там, где Брендон касался ее кожи, остался невидимый огненный след.

— Господи! — воскликнул он. — Да у тебя же и впрямь одни кости торчат!

— Какие еще кости? — слабо запротестовала Линн, плохо понимая, о чем он говорит.

В следующую секунду она беззвучно охнула. Указательный палец коснулся ее нижней губы и слегка надавил. От этой неожиданной ласки ее глаза широко распахнулись, и Линн могла думать только о том, что она почувствует, если Брендон заключит ее в свои объятья и поцелует…

— Как бы мне хотелось увидеть твое лицо! — вдруг простонал он. — Хотя бы на секунду, хотя бы на миг!

— Почему? — стараясь стряхнуть с себя накатившее на нее безволие, прошептала она.

Брендон не ответил. Едва касаясь ее лица, он провел пальцами по ее лбу, коснулся тонких бровей, уголков глаз и прижался ладонью к щеке.

Ее пульс стал неровным, дыхание перехватило. Линн стояла не шелохнувшись, полностью отдавшись во власть не испытанных доселе чувств, которые будили в ее теле столь интимные прикосновения.

Так ее еще никто не касался.

Брендон и сам утерял связь с реальностью. Словно в забытьи, он водил подушечками пальцев по ее лицу, и в его груди разливалась пока еще непонятная для него смесь узнавания и эстетического восторга.

Бог мой, да ведь она настоящая красавица!

Чтобы понять это, не нужно быть зрячим. Его пальцы, в которых в этот момент словно сосредоточились все нервные окончания, явственно сказали ему об утонченной лепке ее лица с высокими скулами, тонким прямым носом и об огромных глазах с неправдоподобно длинными и мягкими ресницами, трепетно подрагивающими от его прикосновений.

Он положил ладони ей на голову, и его словно ударило током. Ее гладкие и шелковистые волосы были собраны в какую-то довольно сложную прическу на затылке. Его руки чесались от желания выдернуть шпильки, и погрузить лицо в ее фантастические волосы!..

Линн прикрыла глаза и потянулась к Брендону навстречу. Почти в ту же секунду она осознала, что он ее больше не держит. Из ее груди вырвался разочарованный вздох, и она открыла глаза.

— Спасибо, — отрывисто произнес Брендон, и в его голосе прозвучали извиняющиеся нотки. — Я должен был к тебе прикоснуться.

— Всегда пожалуйста.

Ей удалось произнести это легко и непринужденно, хотя ее обуревали противоречивые чувства. Самым сильным из них было разочарование. Разочарование от того, что он ее так и не поцеловал.

Линн посмотрела на Брендона и почувствовала сожаление. В отличие от нее он был спокоен и невозмутим. Она с грустью констатировала, что связь, которая, как она думала, сейчас возникла между ними, не что иное, как плод ее воображения. Его следующая фраза окончательно опустила ее с небес на землю.

— Я еще раз извиняюсь, — сдержанно сказал Брендон. — Но иногда мне безумно хочется прикоснуться к живому человеку. — Он усмехнулся немного иронично. — К сожалению, некоторые люди, услышав мою просьбу, впадают в столбняк. Приходится им объяснять, что у людей, которые не видят, функцию зрения частично начинают возмещать другие органы чувств. В частности, слух и осязание.

— Понятно.

Линн кивнула и прикусила губу, борясь с внезапно подступившими слезами. Все яснее ясного, не так ли? В самом деле, сейчас для него такой способ единственно возможный, чтобы узнавать об окружающем мире, о людях, и в частности о ней. В конце концов, она знает, как он выглядит, а он — нет. Не совсем справедливо, верно? Она сморгнула и строго напомнила себе о том, ради чего они, собственно говоря, собрались.