дежурного куда угодно. Не в карцер же мне его потом сажать, да и обстановка не боевая…

Пока я размышлял, Дарайя сходила за пилотом сама.

Вернулась она быстро: голова вздёрнута, тяжеленная копна волос развивается по ветру, словно пламя на тонкой спичке.

Позади неё плёлся сгорающий от стыда Рос — аж до красных пятен на скулах. Чего-то эта леди ему наговорила…

Я думал, «сам» не придёт никто, но от лагеря отделилась квадратная фигура, её обогнала черная точка и понеслась к нам.

Кьё! Следом хромал Логан. Ногу он подвернул на здешних камнях, а медики наши ещё не высадились.

Я так и не понял — Логан сам пришёл, или собака его притащила?

Вечер был теплый, Дарайя усадила нас на пластиковых ковриках прямо у воды и начала мучить.

* * *

— Теперь будем искать «точку равновесия». Встаньте!

Младшая Проводящая гибко распрямилась прямо из своего хитрого переплетения ног. Ну, натуральная змея!

Я с трудом разогнул подпираемую кулаками шею и поднялся с пуза. Вроде поспал, а уже хотелось зевать.

— Определите точку равновесия тела сами, как вы это понимаете. А я посмотрю.

Это было легко, любой боец знает, где у него точка равновесия в любой позе и в любой момент. Я немного согнул ноги и качнулся вперед-назад, проверяя.

— Нет, — улыбнулась мне Дарайя. — Ты корректируешь позу и делаешь её и физически устойчивой. А ты должен встать устойчиво с иной точки зрения. Смотри: ноги на ширине плеч, руки опущены. Это касается и остальных. Ищите точку, за которую бог мог бы поднять ваше тело одним пальцем. Вокруг которой вас можно раскрутить в пространстве как угодно, хоть вверх ногами. Я же вам сузила поиски? Проведите горизонтальную линию между сосками и вертикальную по позвоночнику. Сделай так, капитан…

Теплая ладонь легла на мое голое по причине грантской жары плечо. Я едва не вздрогнул.

—…чтобы я могла уронить твоё героическое тело одним пальцем? Не бойся, это будет не слабость. Ищи. И вы тоже, — обвела она глазами остальных. — Я повторю вам пока про природу чувств.

Проводящая так же мягко села, словно стекла в переплетение голеней и бёдер. Волосы взметнулись, вырвались из хвоста и покатились по плечам.

Парни мои застыли, глядя на это великолепие.

Дарайе было глубоко начихать на наши раскрытые рты и напряжённые тела. Она знала, что гормонов бойцам КК дают достаточно, чтобы массово не сошли с ума от красивой женщины.

Проводящая уперлась ладонями в бёдра и продолжила нас воспитывать:

— Чувства живых существ имеют четыре основные ступени. Первая — физическая. Обоняние, осязание, зрение, слух. Ими наделены в большей или меньшей степени все живые существа. Вторая — эмоциональная. Радость, любовь, страх и прочие гормональные проекции тела на психику. Третья — ментальные. Их генерирует уже тело вашей мысли. Сострадание и сопереживание. Зависть. Алчность. Гнев. Четвертая — кармические. Чувства принадлежности к роду и виду человеческому. Стремление выживать в группе. И, наконец, пятая ступень. Вот тут мы пока имеем мало примеров. Но пятая ступень — опора высших наших тел. То, что независимые учёные склонны считать третьей сигнальной системой человека. Чувство восприятия без слов. Чувство равновесия во Вселенной. Ну⁈ Продемонстрируете вы мне сегодня это равновесие или нет⁈ Чтобы овладеть «точкой» нужно сначала её ощутить, найти!

Я видел, что не только у меня не получается, а стараться мне было лень.

Дарайя — тем более видела. Она не раздражалась, нет, но голос повышала, чем вызывала во мне тёплую такую улыбку.

— Я буду за вас работать над собой, да⁈

Неуловимое движение, и Проводящая оказалась у меня за спиной, только волосы взметнулись на периферии зрения.

— Выпрями спину! Позвоночник прямой. Такой прямой, чтобы небо могло напиться через него. Голову не задирать. Подбородок под углом 90 градусов! Вы должны ПОЧУВСТВОВАТЬ, что бог может взять вас за макушку и приподнять. И тело ваше тогда потянется следом, бесконечное, словно время.

Она положила мне горячую ладонь на грудь. Жгло даже через футболку.

— Закрывай глаза. Что ты видишь под моей рукой?

Я покорно зажмурился. Место на груди, про которое говорила Дарайя, действительно виделось внутренним зрением как сгусток света.

— Пятно вижу.

— Ну, вот это оно и есть, — сказала Проводящая. — Видишь, как сдвинуто от средней линии в сторону сердца? Тень в тебе бесится. Запоминай, как ты ощущаешь. Завтра — не буду помогать.

Она похлопала меня по бицепсу и отошла к Лимо.

Я стоял. Небо пролезло-таки в позвоночник. Затылок тянулся и рос вверх, словно я дерево. А в груди горело сияющее пятно.

Тайэ, Цитадель

В снегах Тайэ нет людей. Только горстка безумцев отдаёт ледяной бездне своё тепло. Нет там и городов. Лишь древняя цитадель возвышается среди ледяных торосов, давая убежище безумным.

Но Энрихе не боялся холода. Он вырос на благодатных Новых мирах Юга Галактики, и попросту не знал, что может отнять у него здешняя белизна.

К тому же одет он был в отличный теплоизолирующий костюм с программным обеспечением, ветер не резал его, защищенное электромагнитным экраном лицо, пальцы не лизала чёрным языком Нама, бич зазевавшихся на морозе.

Он остановился, пытаясь проникнуть ощущениями через толстую каменную стену, окружавшую поселение, крохотный город, один из последних на Тайэ.

Когда-то это была Великая Цитадель, крепость, чтобы сохранить тела и души первых поселенцев. Теперь она стала крепостью духа. Жить здесь отваживались немногие.

На воротах — могучие быки столкнулись рогатыми лбами. Картинка, конечно, но какая! Звери были почти живые, огромные, покрытые длинной шерстью.

«Нет, это не быки, — вспомнил Энрихе. — Это яки, животные покинутой Земли».

Яки вздыбились — ворота открывались вверх и назад, вынужденная предосторожность на случай снежных заносов.

Гарман выбрался из шлюпки, попрощаться. Хороший парнишка. Добрый, вдумчивый, не по возрасту готовый отвечать за свои поступки. Повезло ему, что будет под таким капитаном, как Агжей.

Обнялись, по приобретённой на «Вороне» привычке. Повинуясь случайному порыву, Энрихе достал из внешнего кармана небольшецкого багажного контейнера, хвостом тащившегося за хозяином, сувенирный блокнот и протянул сержанту.

— Держи на память. Хорошая штука. Распознает самую невнятную речь, переводит в печатный текст и запоминает звуки, активируется щелчком. Щёлкни пальцами — настроится именно на твой щелчок.

Они ещё раз обнялись.

Пасть Цитадели была раскрыта, и как гигантский язык лежал перед иннеркрайтом легкий деревянный настил, уложенный прямо на снег.

Энрихе взбежал на настил и только тогда увидел встречающих.

Они стояли небольшой группой у левой из башен-близнецов, выдвинутых к самым воротам. Четверо бородачей — трое молодых и один в возрасте. Причем у того, что в возрасте, была непривычно короткая борода.

Лорд Михал! Сам вышел, ишь ты… Впрочем, он здесь не такого и высокого полёта птица. Здесь ему не Аннхелл.

Энрихе, вежливо улыбаясь, пошёл к группе мужчин.

Вглядываясь на ходу в хмурое лицо старого лорда, он понимал всё явственнее, что у лендслера куда больше проблем с отцом, чем таких же у него самого.

Церемония приветствия прошла как по нотам. Выручил этикет, который Энрихе знал в тонкостях. Он начал как принято в Домах Камня, и ему с облегчением ответили в той же манере.

Находясь на чужой земле, встречающие вполне могли приветствовать гостя по его протоколу, а вот выбрать что-то родное всем оказалось затруднительно — молодые бородачи прибыли, похоже, из разных мест.

Суровые лица молодых мужчин немного смягчились, высокомерие их порождала неловкость ситуации. Они были отпрысками знатных и не очень семейств, отправленными в родовое гнездо для обучения.

На Тайэ принято обучать уже совершенно взрослых, переступивших рубеж сорокадвухлетия. И тем не менее лендслер говорил, что его отдали мастеру в пять. Забавно…

Самого высокого бородача звали Арбех.

Радогаст Арбех, если Энрихе правильно помнил генеалогию этой фамилии. Младший и любимый сын прево Арбеха, главы основной имперской синоидарной церкви в Южном протекторате.

А наследник-то, значит, ереси обучается? Вот незадача… Впрочем, сбреет потом бороду, никто и не узнает.

Худощавый оказался самим Кейси Скароби. По информации разведки — убийцей и шпионом, по генеалогии — побочным сыном одного из Ксайских баронов. Кого именно, учитывая их не самые «золотые» корни, Энрихе запамятовал. Тем более что сына папаша признавать пока не собирался.

Низенький