предвкушая головомойку, но вдруг приметил необычное. Хуторяне сгрудились на площади меж тремя домами и чего-то ждали. Вон дядя Эймунд — оделман хутора и мамин брат. Вон Горм — мастер по оружию. А вот Илза, при ней стервецы Гуннар с Рагнаром. Матери только не видно. Атли не хотел упустить ничего важного и заковылял быстрее.

Послышался стук копыт, и на площадь въехали всадники. Прыг и Скок заплясали на конской сбруе, привлекая внимание к передовому. Это был грузный мужчина с густой рыжей бородой, заплетённой в две массивных косицы. Буйная шевелюра перехвачена кожаной лентой. На мощных плечах — зелёный плащ с серебряной фибулой. Под ним — роскошная шёлковая рубаха. Алая, как кровь из горла. На поясе — меч заморской работы в простых потёртых ножнах. Хе́рсир Гу́дмунд. А чуть поодаль — его хирдманны, пятеро.

Атли хорошо помнил херсира: раньше он и другие рутсинги были частыми гостями на хуторе. Неудивительно, ведь Гудмунд — старый друг и побратим Эймунда, на их счету десятки походов и сотни битв плечом к плечу. В одном из таких походов дядя потерял руку, в другом — сгинул отец Атли. Волна смыла его с палубы, когда корабль попал в шторм у берегов Фиордланда.

Предводитель рутсингов остановил коня в пяти шагах от оделмана и склонил голову в приветствии.

— Здравствуй, Эймунд Гаральдсон, кровный брат и брат по оружию, — проговорил он низким, хриплым, как боевой рог, голосом. — Дашь ли приют мне и моим людям в стенах твоей усадьбы, да стоит она крепко до самого Ранъяра́ди?

— Приветствую могучего херсира, — откликнулся дядя Эймунд, так же склонив голову, — мой дом — твой дом, Гудмунд Магнуссон.

Улыбка тронула толстые губы рутсинга. Он ловко, будто мальчишка, соскочил с коня и порывисто обнял хозяина хутора.

— Две зимы от тебя не было никаких вестей, — проговорил Эймунд, когда объятия разомкнулись.

— Я служил моему ярлу, — тряхнул шевелюрой Гудмунд. — Славные дела творились на западе, и много смелых мужей отправилось в Гъялдсхе́йм. Га́рир и Бра́ги там, пируют с Хёганом. Но я уже набрал удальцов — пойдём на всех вёслах!

— Добро. А вы что застыли? — крикнул Эймунд хирдманнам. — Аль не рады мне? Си́гольд, образина, хорош детей пугать — слазь с коня! Бья́рне, что, дар речи потерял? Где виса в мою честь? Ти́лле, Сту́рле, чего мнётесь, как красны девицы?

Под смешки и весёлые крики хуторян, рутсинги слезали с коней, сердечно приветствовали Эймунда, искали в толпе друзей да знакомцев.

Вниманием Гудмунда завладела Илза, сияющая, как альмарское серебро. Справа от неё стоял Рагнар, слева — Гуннар. Мальчишки пожирали херсира восторженными взглядами.

— Прибей меня Гар, если это не прекраснейшая из хозяек! — воскликнул Гудмунд и склонился в шутливом поклоне. — Не будь здесь твоего мужа, я б тут же дал волю рукам!

— Так дай им волю, могучий херсир, — игриво подбоченясь, откликнулась Илза, — ведь у тебя-то их две!

Кто-то рассмеялся, но большинство подавленно замолчало, видя, как багровеет лицо Эймунда.

— Так-то так, — поспешно откликнулся Гудмунд, — но по тому, что между ног, мы с твоим мужем на равных!

Рутсинги поддержали вождя громким смехом, хуторяне присоединились к ним. Оделман улыбнулся и махнул рукой.

— А это у нас кто, — продолжил херсир, хитро глядя на Гуннара, — хорошенький мальчик или страшная девочка?

Красавчик зарычал и кинулся на обидчика с кулаками. Херсир принял удары мальчишки, ловко ухватил его за волосы и, смеясь, прижал к себе.

— Но-но, пошутил я, — сказал он вырывающемуся Гуннару. — Пара шрамов добавит тебе мужественности. И скоро будет возможность их заработать.

Гудмунд отпихнул драчуна и перевёл взгляд на Рагнара.

— Тебя я не стану дразнить: ты смотришь волком и крепок, как молодой дубок. Занимаешься каждый день?

Кузен утвердительно тряхнул длинной чёлкой.

— Горм учит его владеть оружием, — вклинилась Илза, — и говорит, что Рагнар — обоерукий!

— Хо-хо, — херсир взялся за бороду, — обоерукие нам нужны. Отпустишь их со мной следующим летом, брат?

— Почту за честь, — сказал Эймунд. — Но ты ведь не за этим приехал, верно?

— Верно. Мне нужны кое-какие припасы и телеги, чтоб отвезти их к Адальфьо́рду. Там нас ждут «Морской Пёс» и остальные.

— Куда потом?

— В Поморье, — был ответ. — Оттуда вместе с Хъёрлёвом Быстрым и Аре Пол-уха пойдём в Гулленгрё. Если повезёт, и к вэлам заглянем.

— Понял тебя, брат, — сказал оделман, и Атли показалось, что во взгляде его промелькнула тоска. — Хоть вы и торопитесь, но так просто я вас не отпущу. Не каждый день у нас такие гости! Горм, приготовь повозки! А ты, женщина, — бросил он жене, — распорядись насчёт пира!

Толпа оживлённо загалдела и начала расходится. Часть хуторян отправилась по своим делам, несколько мужчин ушли с Гормом, а кому-то не повезло попасться Илзе, раздающей указания направо и налево.

Атли застыл в раздумьях. Стоило, наверно, сразу пойти к тётке с повинной, но очень уж не хотелось. Может, лучше укрыться в ближнем лесу да поиграть с Прыгом и Скоком? В кутерьме, царящей нынче на хуторе, вряд ли кто будет его искать. Кому нужен ни на что не годный Подкидыш?

— Атли, вот ты где! — мягкая рука взъерошила его тёмные волосы и плавно опустилась на плечо. — Что случилось? Твоя тётка опять жаловалась на тебя.

— Мама, я…

— Синяк, синяк, ссадина, — Фре́йдис бегло осмотрела лицо сына. — Опять Рагнар с Гуннаром? Атли, — вздохнула она, — если не научишься давать сдачи, так и будешь всё время бит.

— Но они ведь скоро уйдут, — Атли глянул на неё с мольбой, — так?

— Так, — кивнула Фрейдис, — но младшие повторяют всё за ними. И, когда твои братья уплывут за море, здесь найдётся, кому тебя колотить. Ты понял меня?

Атли не ответил. К ним, неторопливо беседуя, приближались Эймунд и херсир. Последний, завидев Фрейдис, остановился и учтиво кивнул. Мать сдержанно поклонилась в ответ.

— Вечером пир. У нас много работы, идём, — сухо сказала она и потянула сына за собой. — Идём, Атли.

И всё же мальчик запомнил, как пристально смотрел им вслед Гудмунд и как на плечо его, словно утешая, легла единственная рука оделмана.

***

Атли не любил пиры. Взрослые на них громко кричали, пили горькое пиво и странный мёд, от которого мутилось в голове и схватывало горло. Но на сей раз дядя был неумолим, и Атли пришлось занять место рядом с матерью. Которая, по всему, тоже не горела желанием пировать.

Во главе стола посадили Гудмунда, Эймунд сел по правую руку, Илза — по левую. Только что она трясла перед носом херсира зажаренной куропаткой, восхваляя охотничьи способности Гуннара. «Великий охотник» сидел