– Биллу скоро семьдесят лет.

– Нищие не выбирают, Джек. Хочешь одну?

– Уволь. Но ты не тушуйся.

Он пробормотал слова благодарности и открыл следующую.

– И ты не знаешь никого, кто мог бы прислать тебе гостинец?

– Никого. Я совсем одна в этом большом и жестоком мире.

– Господи, Джек! Это действительно печально.

– Угу. Если бы сейчас объявили награду самому большому в мире неудачнику, я бы и тут проиграла.

– Во всяком случае, ты на этом не зацикливаешься.

Я поддала газу и пролетела перекресток как раз в тот момент, когда желтый свет стал меняться на красный. То был неоправданный риск, но я бы не дослужилась до лейтенанта в заправляемом мужчинами мире чикагских правоохранительных сил, если бы не умела рисковать.

– Ты могла бы попытать счастья в «Ленче вдвоем», – обронил Харб.

– Что это значит?

– Это такая служба знакомств.

– Матерь Божья!

– Я серьезно. – Аппетитно чавкая, он откусил кусочек конфеты. – Записываешься на прием к сотруднику агентства и отвечаешь на вопросы о себе. Потом они организуют для тебя встречу за ленчем с подходящим человеком по принципу взаимной совместимости. Все это заранее обговаривается, так что нет никаких неудобств, никакой обязаловки.

– А лучше напялить какие-нибудь штаны в обтяжку и прохаживаться на углу Тридцать второй и Стоуни. Хоть денег заработаешь, вместо того чтобы выкидывать их на ветер.

Бенедикт отправил в рот остаток конфеты.

– Я только что прочитал об этом статью в «Чикаго ридер». По-моему, идея совсем неплохая.

– Только извращенцы знакомятся таким способом.

– Вовсе нет. Просто есть люди, у которых работа поглощает все время без остатка и которых тошнит от баров.

– Ну, значит, они там сведут меня с каким-нибудь извращенцем.

– Насколько я понял, прежде чем такой ленч состоится, обе стороны должны согласиться на встречу. Что ты теряешь?

– Мое достоинство, мое самоуважение…

– Чушь собачья! Нет у тебя никакого достоинства и самоуважения.

– О Боже!.. – Я потрясла головой. Что с ним говорить?

Я круто свернула влево и стремительно въехала на стоянку перед зданием больницы, где и припарковалась в грузовой зоне. Пока мы с Бенедиктом извлекали свои тела из не слишком просторных пределов моего видавшего виды авто, к нам ленивой походкой двинулся служитель парковки, мимикой выражая вполне недвусмысленное к нам отношение. Я помахала своим значком. Неудовольствие мгновенно сменилось почтительностью.

Мы неторопливо приблизились к тому корпусу больницы, где вели прием частные врачи. Это было большое, гнетущее кирпичное здание, уродством соперничающее с не менее тягостного вида стационаром. Они стояли бок о бок – громадные и коричневые, с осыпающимися кирпичами и заржавленными пожарными лестницами. Чикаго – город с грандиозной архитектурой, но в каждом стаде есть своя паршивая овца.

– Я гляжу, ты никак не можешь отделаться от своего соблазна, – заметила я Харбу, указывая на кулек с конфетами у него в руках.

– Я подумал, не передать ли их в детское отделение. Само собой, если ты не возражаешь.

– Нисколечко. Должна заметить, что я тронута твоей бескорыстной щедростью.

– Бернис говорит: если я еще растолстею – никакого секса.

– Бессексуальная диета.

Было приятной неожиданностью обнаружить, что интерьер этого унылого здания и ярко освещен, и довольно уютен. После краткого собеседования с дежурной сестрой за конторкой мы были направлены на пятый этаж. При жизни доктор Бустер был врачом-терапевтом. Он арендовал помещение совместно с доктором Эмилией Куздорфф и доктором Ральфом Поттом, гинекологом и педиатром соответственно. Мы вошли в лифт вместе с красивой блондинкой и ее маленькой дочерью, которая беспрерывно хлюпала носом. Вид страдающего насморком ребенка напомнил мне, что у меня тоже слегка подтекает из носа. Так мне и надо – нечего было вчера форсить; в следующий раз буду одеваться по погоде.

Я принялась рыться в карманах в поисках бумажных платков «Клинекс» – отправляясь на боевое задание, я не брала с собой сумку: уж слишком громоздко и неудобно. Вот почему я предпочитаю блейзеры с большими карманами. Сегодня на мне был как раз такой, от фирмы «Донна Каран», с подходящей юбкой. А также синяя блузка и черные туфли без каблуков. Каблуки – еще одна помеха в нашей работе.

К сожалению, на сей раз в моих карманах платков не оказалось. Я быстро рассмотрела запасной вариант: воспользоваться взамен галстуком Бенедикта, чудовищным изделием в зеленую и оранжевую полоску, вдобавок широченным – такие фасоны устарели уже лет тридцать назад. Он был также щедро усеян пятнами шоколада. Да, может, Харб и отстает от моды, но умеет уравновесить это неряшливостью.

Очевидно, Бенедикт разгадал мое намерение, потому что протянул мне пачку платков из своего кармана.

Комнату 514 мы нашли без особых затруднений. На табличке рядом с дверью все еще значилось имя доктора Бустера. Приемная была полна орущих детей и обессиленных мамаш. Я подошла к стойке дежурной сестры и сумела обратить на себя ее внимание.

– Я лейтенант Дэниелс. А это детектив Бенедикт. У нас есть несколько вопросов относительно доктора Бустера.

Девушка подняла на меня неправдоподобно зеленые глаза. Мне потребовалось некоторое время, чтобы сообразить: скорее всего это просто контактные линзы.

– Вы поймали убийцу?

– Нет, мэм. Еще нет. Вы знали доктора Бустера?

– Я работала у него в течение семи лет. Он был хорошим врачом. Он не заслужил такой участи.

– Могу я узнать ваше имя, мэм? – У Бенедикта уже был наготове блокнот.

– Растич. Мария Растич.

Зазвонил телефон. Она сняла трубку, произнесла несколько слов и переключила вызов.

– Нам хотелось бы взглянуть на список пациентов.

– Мы уже передали такой список тому, другому офицеру.

Увы, тот список мы уже видели. В нем не было Чарлза Смита. Вообще никого по имени Чарлз.

– Мы хотели бы увидеть список, который бы перекликался с фамилиями на рецептах. Доктор Бустер незадолго до смерти выписал рецепт на большое количество секонала. Кто-нибудь из его пациентов принимал секонал?

Она нахмурилась и развернулась на офисном стуле к компьютеру. Несколько секунд нажимания клавиш – и она отрицательно покачала головой:

– Нет. Никакого секонала.

– А как насчет пациентов доктора Куздорфф и доктора Потта? – спросил Бенедикт.

– Это относится и к ним. Ни одного такого пациента нет. Несколько лет назад мы прописывали секонал при нарушениях сна, но сейчас предпочтительным средством является флюразепам.