Понял ли он хоть впоследствии, какой сильный удар нанес ей, какую глубокую рану оставил? Или же его это просто не волновало? Но она его не винила. Она винила себя за то, что поверила в него, в его любовь, в то время как что-то обязательно должно было подсказать ей, что он ее обманывает… А она проглядела этот знак.

Может быть, делая ей предложение, он даже верил в то, что любит ее. А может быть, слишком поздно, уже после свадьбы, осознал, что любви-то и нет.

Лейси приложила ладонь ко лбу. Голова все еще болела, тупая тянущая боль разливалась от затылка вниз, к шее и плечам.

Она стояла вполоборота к Льюису, когда услышала его слова:

– Ты все еще страдаешь от них… от этих приступов мигрени? – Он говорил как-то странно, хрипло, как будто у него сжалось горло.

Ее горло тоже сжалось, боль тисками охватила все тело.

– Да, по-прежнему, – ответила она, не поворачиваясь к нему лицом. – Но ведь ты пришел сюда не затем, чтобы поговорить о моей мигрени, Льюис? Чего ты хочешь? Нам, в конце концов, обоим известно, что я тебя не интересую.

Лейси вздрогнула, как от удара, услышав предательскую горечь в собственном голосе. Да что же она творит, Господи! Разве ей нужно, чтобы он понял, насколько прошлое мучит ее?

У Льюиса вырвался тихий вздох то ли изумления, то ли отвращения. Лейси хотела повернуться к нему, стать лицом к лицу, сказать, что ему нечего делать здесь, в ее доме. Но ей не хватило мужества, она поняла, что если сейчас посмотрит ему в глаза…

– Я пришел поговорить с тобой о Джессике.

Вот теперь она обернулась. Рывком. Ее глаза, беспокойные и подозрительные, уставились на него. Сердце застучало молотом в ответ на панику, охватившую ее.

Он знает. Наверняка знает. Он догадался… или вычислил… но откуда… как? Когда он ее бросил, она сама не знала, что беременна. А если он тогда догадался, то почему появился сейчас, столько лет спустя? Джессика принадлежит ей… ей одной, твердил обезумевший внутренний голос. И если этот человек считает, что может вот так просто войти в их жизнь…

– Да, о Джессике. Твоя дочь – моя дочь?

Оказывается, все гораздо хуже, чем она могла себе представить. Лейси была совершенно не готова к такому повороту событий.

Тошнотворная волна поднялась изнутри, начинаясь где-то в желудке и дрожью распространяясь по телу.

– Лейси.

Он приближался, она инстинктивно отпрянула и чуть ли не взвизгнула глухим от боли и слез голосом:

– Нет, нет! Не надо! Пожалуйста!

Последнее слово она скорее простонала, чем выкрикнула. Голос ее пресекся, посеревшее лицо исказилось, потому что боль снова взорвалась у нее внутри. А потом она увидела по его лицу, как он изумлен, и осознала, что вытворяет. Она же теперь зрелая женщина, а не ребенок. Как можно опускаться до подобной истерики? В конце концов, что он может сделать им с Джессикой? Ведь Джессика уже не малое дитя, которое можно было бы отнять у матери. Она взрослый человек.

Позади нее снова раздался голос Льюиса, и в его вопросе она услышала отчаянную мольбу:

– Скажи мне, Лейси. Она – мой ребенок? Я должен это знать.

Лейси набрала в легкие побольше воздуха. Потом сделала еще один глубокий вдох. Какой смысл в лжи и увертках? Всю сознательную жизнь она гордилась своей честностью.

– Биологически – да, она твой ребенок! – выкрикнула она. – Но во всех остальных отношениях – нет, она мой ребенок, только мой. Ты даже не знал, что она должна появиться на свет… тебе было все равно. – Она замолчала, в ярости на себя за то, что с такой легкостью сдалась перед натиском эмоций.

– Я не собираюсь отнимать ее у тебя, Лейси, – раздались тихие слова Льюиса. Они лишь подтвердили то, что она и так знала: она выдала ему свой безотчетный страх, свой ужас перед его намерением стать между ней и Джессикой. – Я здесь совсем не для того. Видит Бог, как неприятно мне произносить эти слова, но я был бы рад, если бы она оказалась не моей дочерью.

Он был бы рад, если бы Джессика оказалась не его дочерью. Лейси недоверчиво воззрилась на него, оцепенев от злости или даже ярости. Ей понадобилась не одна секунда, чтобы осознать свою непоследовательность. Откуда взялась эта злость за высказанный им отказ от Джессики? Ведь минуту назад ее приводила в ужас одна мысль, что он может заявить на дочь отцовские права.

– Если ты боишься, что мы станем предъявлять к тебе какие-либо претензии… – холодно начала она.

Он тут же прервал ее, проговорив:

– Не будь смешной, Лейси, – чем заставил ее обратить на него полные горечи глаза и вызывающе бросить:

– Тогда что? Дело в твоей жене?.. Детях? Не хочешь, чтобы они узнали? Неужели ты до такой степени стыдишься нас… нашего брака и того, что я, твоя нежеланная жена, родила от тебя ребенка? Если ты так сильно не хотел этого ребенка, нужно было быть поосторожней. Только, если мне не изменяет память, ты, казалось, так же радовался возможности иметь детей, как и я. На самом деле…

– У меня нет жены и детей.

В тихих словах прозвучала такая мука, что Лейси замолчала.

– Послушай, может, присядем? Я… – Он неловко двинулся к ней, и она нахмурилась, заметив, что он слегка хромает.

– Ты ушиб ногу? Давай… – Ее реакция была инстинктивной и чисто по-женски заботливой; однако Лейси растерянно замерла, когда он шагнул еще раз, но назад, как будто защищаясь от нее.

– А, ерунда. – Он был резок, почти груб, он отталкивал ее… снова отталкивал, поняла она, заливаясь краской стыда.

– Гостиная там, – показала она на дверь из прихожей. – Проходи, устраивайся, а я пока заварю чай.

Пить ей особенно не хотелось, но требовалось время, чтобы свыкнуться с ситуацией. Мозг ее, должно быть, полностью осознал, что присутствие Льюиса никоим образом не связано с ней самой, с их прошлыми супружескими отношениями, с их близостью любовников. Но тело упрямо отказывалось признать эту правду. Ее тело…

Ее тело реагирует на реальное присутствие Льюиса точно так же, как оно реагировало в снах, вынуждена была с горечью признать Лейси, вбегая на кухню и поспешно закрывая за собой дверь.

Голова у нее все еще болела, но тошнотворный ужас, охвативший ее при мысли, что Льюис собирается забрать у нее Джессику, уже прошел.

Удивительно, как легко она поверила его словам. Ведь у нее нет ни малейшей причины вообще верить ему.

Чайник вскипел, она заварила чай и поставила чашки на поднос. Зайдя с подносом в гостиную, она увидела, что Льюис стоит у окна, рассеянно потирая левое бедро. Услышав стук двери, он обернулся, пошел к ней навстречу, взял у нее из рук поднос и спросил, куда его поставить, а потом сделал комплимент насчет обстановки в комнате:

– У тебя всегда был дар придавать дому тепло и уют.