Спор брата и сестры прервала горничная. Она уже ликвидировала последствия колбасной аварии под цветами и вычищала совком Брутов «подарок» из низкой цветочной вазы у «внучкиных» ног, куда эстетствующий кот изловчился прикопать свой пахучий клад. Вдруг женщина с визгом бросила совок и, указывая пальцем в сторону «внучкиного» подножья, закричала:

— Ой, глядите, это опять лев!

— Какой еще лев? — удивился Никита, тщетно пытаясь разглядеть в цветочных зарослях царя зверей.

— Нет, не тот лев, что в зоопарке, — поспешила уверить хозяйского сына в своей вменяемости пугливая прислуга, — а совсем другой. Вы, Юленька, его еще как-то называли… Лев… лев… как его? Толстой, что ли? Я забыла…

— Лев Толстой?! — вытаращил глаза Никита. — Ты что, свихнулась?! Где ты видишь здесь бороду?! Впрочем, пообщавшись с моей сестрицей, кто угодно съедет с катушек!

Юлия, сердито взглянув на брата, тоже подошла к клумбе:

— Оксана, я же вам объясняла, это муравьиный лев. Насекомое. И какое отношение он имеет к классику русской литературы Льву Николаевичу Толстому, я не понимаю. Странные у вас возникают ассоциации.

— Вот эту козявку ты называешь львом? — разглядел насекомое Никита. — И стоило визжать? Дай-ка я тресну его совком — и нет проблем!

— Не смей трогать льва! Каждое живое существо есть часть природы и имеет право на жизнь!

— Не надо убивать льва, — поддержала Оксана хозяйку. — Жалко же, пусть живет!

Никита, уже поднявший совок, швырнул его на землю.

— Ты совсем очумела со своей идеей фикс — защитой природы! — укорил он сестру. — То порезала Неллину норковую шубу, жалко ей стало убиенных норок, а теперь и козявок защищаешь, козявкозащитница!

— Лучше быть козявкозащитницей, чем таким бессердечным человеком, как ты!

— Я не бессердечный, а нормальный человек! Это ты все гримасничаешь!

— Очень остроумно! — саркастически похвалила брата Юлия. — А если ты не бессердечный, зачем берешь с собой на прогулку ружье? Стрелять птиц? Я поеду с тобой и буду толкать тебя под руку, чтобы ты не смог в них попасть!

— Я тебе поеду! Я тебе потолкаю!

— А вот поеду! И буду толкать, буду!

Никита безнадежно махнул рукой и направился к лошадям. Юлия упрямо последовала за братом.

— Никита Андреевич! — попытался как можно почтительнее остановить хозяйского сына Новиков. — Вам придется немного задержаться. Я послал Павла и Тимура осмотреть северную часть территории: там сработала сигнализация. Они вернутся через несколько минут. А без охраны вам ехать никак нельзя, ваш папа строго-настрого это запретил.

— При чем здесь Павел и Тимур?! — раздраженно накинулся Никита на начальника охраны. — Где мои телохранители?

— Они поехали с Нелли Григорьевной, — развел руками Новиков. — Я подумал… — Новиков замялся, не решаясь пожаловаться на несвоевременный выезд Нелли Григорьевны, справедливо полагая, что это может выйти ему боком.

— Он подумал! Мыслитель! — передразнил Новикова Никита. — Дармоеды! Ничего толком не умеют организовать! За какой хрен отец платит вам деньги?! Я еду, а ваши бездельники пускай меня догоняют! — Никита вскочил на одну из лошадей и галопом помчался к воротам. Упрямая младшая сестра отставать от него не собиралась и, невзирая на свой экзотический наряд, взгромоздилась на другого скакуна и понеслась следом за братом.

— Черт! Черт! — в отчаянии выругался Новиков и истерически закричал в мобильник. — Артемов! Бегом сюда, с оружием!

Из дома выскочил давешний охранник, элегантно-костюмный двойник Новикова, с карабином «Сайга» в руках и, дожевывая что-то на ходу, подбежал к шефу.

— Быстро садись на лошадь и скачи вслед за Никитой и Юлией! И побыстрей: с ними никого нет!

Артемов опрометью кинулся к лошадям и, уже вскочив в седло, оглянулся:

— Куда они поехали? Обычным маршрутом?

— Да, наверное, — сердито заорал на него Новиков. — Гони быстрей! Что ты тут рассусоливаешь?!

Последний наездник уже скрылся за деревьями, а мандраж у Новикова все не прекращался. Он связался с охранниками, обследовавшими дальнюю часть усадьбы, и приказал им как можно скорее возвращаться. Видимо, тем требовалось слишком много времени для выполнения приказа, и Олег Валерьевич, нервно оглядываясь, горько пожаловался:

— Я бы сам за Никитой поскакал, да держусь на лошади как мешок с дерьмом. Недавно попробовал проехаться и так треснулся, что чуть ноги не переломал. А ты, случайно, на лошади не ездил? — Новиков без большой надежды посмотрел на Глеба.

— Случайно ездил, — кивнул головой Панов.

— И удержишься в седле?

— Спокойно удержусь, — снова подтвердил Глеб.

— Так что же ты молчал?! Оружие есть?

Панов приподнял полу ветровки и показал кобуру под мышкой.

— Лучше бы карабин или автомат, да ладно, некогда перевооружаться. Мигом на коня — и за ними, догоняй!

— Куда скакать? — охладил его пыл Панов. — Я же не знаю местности!

— Сразу за стеной начинается лес, дуй прямо по просеке, ориентируйся по следам копыт!

Глеб выехал за ворота, нашел просеку и во весь опор поскакал по ней, углубляясь в лес. Следы конских копыт виднелись отчетливо, их было много. Наверное, обитатели усадьбы часто совершали конные прогулки. Промчавшись карьером по просеке несколько километров, Панов вынужден был осадить коня: просека раздваивалась, а следы конских копыт вели и налево, и направо. Секунду поколебавшись, Глеб свернул направо. Там вроде было натоптано больше. Проехав еще с километр, Панов вдруг услышал звуки выстрелов, доносившиеся слева, с той стороны, куда от развилки вела другая дорога. Плюнув с досады, Пан развернул коня и поскакал назад, к развилке. Не успел он проделать и половину обратного пути, как где-то позади, с той же стороны, что и прежде, послышались один за другим два выстрела, а спустя какое-то время до него донесся крик, переходящий в визг: «И-и-и…» Чем ближе Панов приближался к развилке, тем крик становился громче и теперь звучал под аккомпанемент конского топота. Потом за деревьями замелькала фигура всадника, точнее всадницы, потому что кричала женщина. Она мчалась к разветвлению просеки в том же направлении, что и Панов, и проскочила развилку секундой раньше, чем Глеб туда добрался. Только тогда Панов разглядел визжащую всадницу. Ею оказалась Юлия, но в каком виде! Разноцветные крашеные макароны развевались за ее головой, подобно трехцветному национальному флагу неизвестного государства. Допуповая блузка исчезла, и до пояса девушка была фактически голой, потому что и лифчик тоже был сорван или просто соскочил, выпустив на волю одну грудь. Очень красивую, как успел отметить Глеб, несмотря на экстремальность ситуации. Всадница уже не визжала, а скорее повизгивала, одновременно опрокидываясь набок. Сейчас окончательно завалится, а одна нога в остроносой полутуфле-полусандалии уже запуталась в стремени. Лошадь поволочет ее головой по кочкам, а по сторонам еще и пни торчат…