офисе уже кроме меня никого не было. Я задержалась чуть дольше обычного, потому что у меня запись была к косметологу, а кабинет тут недалеко, не было смысла домой ехать, потом обратно тащиться. Вот я и сидела здесь, книгу читала.

При слове «книга» я скользнула глазами по глянцевому журналу и снова обратилась в слух.

– Денис тогда в офисе не был, на встречу уезжал, а вот Иван с Милой были здесь… Якобы обсуждали квартальный отчет. Но я-то знаю, как такие отчеты обсуждают. Да, да, можете мне не рассказывать сказки. Так обсуждали, что стоны даже мне здесь было слышно! А тут ррраз, Денис Викторович заходит, у меня даже руки затряслись. Я ему «здравствуйте», а он мимо меня молча и сразу в кабинет. Дверь своим ключом открыл. Ну, дальше сами понимаете, что было, – вздохнула девушка. – Кричали, плакали, ругались, даже подрались, по-моему, но не сильно. Денис Викторович потом из кабинета пулей вылетел, весь бледный как полотно. Я испугалась, что у него с сердцем плохо. Но он мимо меня пронесся, прыгнул в машину и уехал. А тут и мое время подошло бежать на процедуру. Не знаю, чем там дело закончилось. Только вот на следующий день мы узнали, что Иван Дмитриевич умер.

Любочка замолчала, тяжело дыша, как после бега на сто метров. Да, видимо, долго она все в себе держала, а с ее характером это просто непосильный труд. А тут пришел человек посторонний, никого не знающий, в отношениях коллектива не участвующий, да еще и экстрасенс. Грех не поговорить. Сработал эффект «бармена», как говорится. Легко излить накопившееся на незнакомца.

– Любочка, а Мила сейчас в бухгалтерии, на рабочем месте?

– Откуда вы знаете, что она – бухгалтер? – Любочка прикрыла рот ладошкой и с ужасом и почтением уставилась на меня.

– Как откуда, я же экстрасенс, вы забыли? – убедительно проговорила я, а про себя подумала: «Эх, девочка, какая же ты доверчивая! Ведь сама только что сказала о квартальном отчете, а с кем еще его обсуждать, как не с бухгалтером? Это мог быть, конечно, коммерческий или финансовый директор, но тут пан или пропал, зато попала в точку».

– Точно! Экстрасенс! Да, Мила сегодня на работе. Это по коридору в другую сторону, третья дверь справа.

– Спасибо, – кивнула я и пошла в указанном направлении.

Анна. Несколько лет назад…

Новая жизнь. Вот так про себя называла Аня происходящее с ней. Поход в кино с ним после экзамена по русскому языку разделил жизнь девочки на «до» и «после». Жизнь «до» была хороша, спокойна и понятна. Жизнь «после» взорвалась салютом, ворвалась вихрем, упала звездой к ногам. В общем, как пишут в книгах, мир заиграл новыми красками. И теперь Аня в полной мере осознала смысл этой фразы. Как будто глаза открылись. Даже не так, глаза и раньше были открыты и все видели. А сейчас к зрению подключились и остальные органы чувств. Все возможности восприятия этого мира вдруг заработали одновременно с утроенной силой. Анечка порхала, как мотылек, радуясь солнцу, теплу, улыбкам близких людей. Глаза девочки светились счастьем, а на щеках неизменно играл румянец. Родители, конечно, заметили изменения в поведении дочери, но с тихими улыбками делали вид, что все по-прежнему, решив не вмешиваться в первую любовь.

Он был точно таким, каким представляла себе Аня. Учтив, вежлив, тактичен. Он знал так много всего и делился этими знаниями с упоением. Казалось, он знает ответ на любой вопрос.

В кино он рассказывал Анюте про актеров, режиссера и продюсера картины, объяснял сюжет и делился впечатлениями от увиденного, наклоняясь при этом к самому уху девушки и дыханием щекоча ее щечку. Аня благодарила создателей кинотеатра за то, что в зале непременно должно быть темно, в противном случае все вокруг увидели бы, как сильно краснела девочка при каждом приближении его губ к ее ушку.

После фильма ребята купили по мороженому и пошли по аллее в сторону Анютиного дома. Время пролетело за один миг, вот уж и подъезд, а расставаться так не хочется…

Еще около часа молодые люди стояли под козырьком входной двери, обсуждая все на свете. А прощаясь, он на несколько секунд дольше нужного задержал ладошку Ани в своей руке.

Весь последующий вечер девочка вспоминала эти моменты, прокручивала в голове раз за разом, осознавая, что влюбилась окончательно и бесповоротно. И началась новая жизнь.

Дверь в бухгалтерию была приоткрыта, а из кабинета доносились женские голоса. Я прислушалась.

– Девочки, я даже не представляю, как мы будем это все разгребать!

– Не говори, Света, кошмар, да и только! До сих пор не понимаю, зачем мы втроем здесь сидели целыми днями, если Иван Степанович сам проводил большинство операций и сводил отчеты. Мне кажется, что-то тут явно нечисто. Ну, не бывает так, чтобы бухгалтеры не имели на руках всех цифр, а лишь вели зарплатные ведомости да ставили на приход товар. А теперь нате вам, разбирайте документы за несколько лет. Мила, а ты что молчишь, как воды в рот набрала? Неужели тебя не пугает эта кипа документов, свалившаяся как снег на голову?

– Мы – люди подневольные, что сказано, то и будем делать, – отрезала невидимая Мила. – Раскудахтались, посмотрите на них! Вам за это разве платят? Чтобы решения руководства обсуждать?

После этих слов наступила напряженная тишина.

Я решила, что пора и мне вступить со своей партией. Без стука вплыла в кабинет в своем цветастом одеянии, приковав внимание сидящих за столами трех женщин. Слева восседала сухопарая дама лет пятидесяти в строгом костюме оливкового цвета. Очки на лице дамы ничуть не уступали тем, в которых я пришла сюда, а актуальная во все времена прическа «шишка» завершала образ. Справа расположилась девушка, возраст которой сложно было оценить. Про таких говорят «маленькая собачка – до старости щенок». Мелкие черты лица: тонкий носик, небольшие глаза, узкие губы, субтильная фигурка. Встретишь такую на улице и не поймешь, женщина перед тобой или ребенок. Лишь лучики в уголках глаз и небольшие морщинки возле губ говорили в пользу возраста за тридцать. Судя по подслушанному разговору, это была Света, потому как голос, начавший диалог, явно мог принадлежать только этакой дюймовочке. В центре кабинета у окна, насколько я могла предположить, обустроила свое рабочее место