— Ты же сам знаешь.

— Самый умный, да? — спросил Рамирес.

— Д… Нет. Не умнее тебя, о, Великий…

— Пора и тебе узнать ещё кое-что.

Рамирес занёс палку над головой и активировал её. Между штырями проскользнула плазменная дуга, которая быстро росла, разворачиваясь в светящуюся плётку. Роман успел сообразить, что это есть та самая психоплётка, которой его часто пугали. На замахе плазменный шнур разделился на четыре части. Все они опустились на Романа.

Тогда-то он и понял, почему все рабы при одном виде этой плётки начинали заикаться, втягивать шею в плечи и работать быстрее.

Пучки энергии разодрали тело Романа, и с каждым ударом раздирали всё больше и больше. Будто каждый кусок его тела стал отдельным Романом, который испытывал ежесекундно удваивающуюся боль. Каждый из этих Романов катался по полу, что-то кричал и пытался укрыться от новых ударов психоплёткой.

Кроме физической боли, что-то произошло и с его сознанием. Роман потерял ощущение себя и того места, где он находился. Вся память ушла в прошлое, а потом просто исчезла. Он ощутил ужас внутренней пустоты. Сколько бы его испуганное сознание не вглядывалось в себя, оно не получало отклика. Будто и душу тоже вынули из Романа, развесили на верёвках, а теперь выбивали из неё остатки человечности.

Роман понятия не имел, сколько времени продолжалось избиение. Он ни чего не слышал и не понимал. Время? Что такое «время»? Что такое вообще это существование? Что такое я…

Забившись в проём между шкафом с УниКомами и стеной, Роман уже просто сидел, обхватив голову руками, и покачивался, спрашивая одно и то же:

— Что такое я? Что я такое? Что я?

А Рамирес, фигура которого занимала всё пространство комнаты, взмахивал плёткой и бил. Роман даже не вздрагивал от боли, продолжая бессвязно лепетать.

Тогда Рамирес отключил психоплётку и прикрепил её к себе на пояс:

— Ты, раб, являешься тем, чем я прикажу тебе быть.

Роман быстро и согласно закивал, хотя, кажется, не понял ни слова.

— Ты сильно огорчил меня, Рома, понимаешь ли ты это? Ты думал я идиот, и не замечу третий контур производства?

Роман продолжал бессмысленно кивать, что выглядело даже забавно, будто он соглашался с тем, что Рамирес — идиот.

— Ты меня подвёл, Рома, и я огорчён. Я думал, что ты всё понял, а ты, дурак, не понял ни хрена. А ну, прекрати дёргать башкой!

Роман покорно замер, втянув голову в плечи.

— Я тебе верил, Рома, а что сделал ты? Ты решил меня обмануть. Мне плевать на то, что ты построил третий контур. Ты только доказал, что ты гений, и я не зря дал тебе буст. Но я не прощу того, что ты скрыл от меня что-то. Неужели ты не понимаешь, что ты не можешь ничего скрыть от меня? Потому что нет никакого тебя, который принадлежит себе. Ты принадлежишь мне. Мой феном владеет не только твоим телом, но и душой. Теперь-то ты понял, что моя плётка способна на большее, чем просто причинять боль? Она превратит в ад не только твою жизнь, но и твои мысли. А это страдание похуже любой боли.

Осознание себя постепенно возвращалось к Роману. Вместе с ним приходили воспоминания о перенесённом ужасе. Роман снова задёргался, будто его били повторно. Хотя это были всего лишь воспоминания…

— Посмотри на себя изнутри, Рома, и убедись, что твоя «Я» загнано в темноту моей психоплёткой. Знаешь, даже если бы ты и не попытался меня обмануть, я всё равно наказал бы тебя. Просто из-за того, чтобы ты не забывал, кто здесь хозяин. И это не тот, кто может использовать психоплётку, а тот, кто может её не использовать, но ты всё равно будешь подчиняться. Понимаешь? Я разрешаю тебе шевелиться. Можешь даже говорить, но не громко и недолго. И только попробуй сказать, что у тебя «нет слов».

— Д… да…

— Теперь-то ты понимаешь, что одно воспоминание об этом наказании будет управлять тобой получше любого фенома?

— Да… мой повелитель…

Теперь это слово Роман произносил без тени иронии. Он даже ужаснулся, что когда-то шутил над этим словом, воспринимая Рамиреса в забавном виде…

А Рамирес удовлетворённо кивал, будто знал, о чём думал Роман.

— Знаешь, отсталые дебилы в свободных альянса кое в чём правы. Нельзя доверять моему рабу. Что бы он ни делал, что бы он не говорил, он уже никогда не будет принадлежать себе. Даже когда выковыряет мой феном и сбежит от меня на край света, на второй материк, он всё равно не забудет вот это…

Рамирес потянулся к психоплётке, а Роман, выставил вперёд руки:

— Не надо.

— Надо, Рома. Ещё разок, но надо.

На момент наказания психоплёткой все могучие способности, полученные благодаря бусту, переставали работать. Первый же удар словно отключил их. Позже Роман узнал, что так оно и было. Феном «Рамирайзер», действуя в связке с психоплёткой, блокировал попытки раба управлять своим телом. То есть ни сила Романа, ни его восприятие никуда не делись, но применить он их не мог, пока феном получал сигналы от психоплётки.

После этого наказания Роман даже в мыслях стал бояться прогневать Рамиреса. Внезапное появление друзей, которые решили его спасти, оказалось для него мучительным.

Владимир поприветствовал Романа взмахом руки и встал в дверях, охраняя вход. А Панда бросилась навстречу и обняла Романа.

— Ты готов к тому, чтобы перестать быть рабом? — спросила она.

— Насчёт этого… Не совсем. Понимаешь ли, рабство у Рамиреса странная вещь.

— Братан, только не говори, что ты запуган! — воскликнул Владимир. — Я тоже когда-то поддался ощущению, что рабство — это не так уж и плохо.

— Учитывая все условия, действительно неплохо. Кроме того, я многое понял о рабской системе. Я не смогу сбежать так, как это сделали вы. Феном привязан к нескольким сдерживающим факторам. Я просто не могу.

Панда с жалостью посмотрела на Романа:

— Мы слишком поздно! Он подчинился Рамиресу.

Оставив пост у двери, Владимир подошёл к Роману и схватил его за плечи:

— Брат, я понимаю, что ты напуган.

— Да не напуган я! — возмутился Роман.

— Это твоя защитная реакция. Боишься психоплётки? Да?

— Нет!

Но Владимир уверенно кивнул:

— Рамирес почти справедливый чувак, он наказывал меня только за дело. А вот его комиссары, особенно одна сучка по имени Фландрия, били меня просто так, ради прикола. Но чем они меня больше били психоплёткой, тем крепче остановился тот «Я», который спрятался от них в глубине сознания. Именно он помог мне вырваться на волю.

Владимир ещё раз тряхнул Романа, продолжая:

— Я знаю, что в тебе остался прежний ты. Просто не мешай ему. Пусть решения принимает он, а не запуганный и одновременно задобренный Рамиресом рабский Роман.