Он ощутил ее прибытие.

Это было ожидаемо. Прошлой ночью она была тихой, далекой. Но он не надеялся, что она отступила надолго. Они приготовился к бою, прогонять ее и поддерживать сложное заклинание. Он много раз вел этот бой. Одной из таких ночей он не выдержит.

Но не этой ночью.

Не пока Нилла лежала в кровати внизу, веря, что он защитит ее до рассвета.

К его удивлению, жестокой атаки не последовало. Волна духов сообщила о появлении носрайта, запах раздавленных и горелых роз, который сопровождал ее всюду. Но шипы не ползли по стенам, не обвивали ножки его стула. Он ощущал ее движения за ним, даже слышал скрип, когда она села на его кровать. Но она была тихой. Скромной.

Его сердце забилось быстрее от страха.

Какое-то время он сосредотачивался на заклинании. Но ощущение ее взгляда на его затылке сводило с ума. Рыча. Соран разделил сознание. Его тело осталось над книгой, глаза читали заклинание, губы беззвучно формировали слова. Но часть его сознания села и повернулась к комнате за ним.

Она сидела, как он и ожидал, на краю его кровати, сложив ладони на коленях. Она выглядела странно человечно. Хоть он мог различить шипы и ветки вокруг нее, как темную ауру, она была из плоти и крови. На ней было белое шелковое платье, открывающее ее плечи, шнурки на груди были отчасти развязаны. Юбка была с разрезом до колен, было видно ее маленькие ступни, скромно скрещенные лодыжки, силуэт ее голеней.

Ее взгляд был опущен, но он знал, что она ощущала его внимание.

«Что ты делаешь, Хеления? — зарычал Соран. Его духовный голос не слышали уши людей, но она насторожилась от звука. — Чего ты хочешь?».

Она подняла голову, подняла длинные темные ресницы. Черные глаза сверкнули в свете свечи.

«То, что я всегда хотела, любимый».

Ее губы не двигались. Это тело было только иллюзией.

«Быть твоей. А ты — мой. Навеки».

Дух Сорана сжался. Его смертное тело напряглось, кулаки сжались, он продолжал читать заклинание, сплетая чары.

«Я не дурак, — сказал он. — Помни, я воззвал тебя к жизни. Я знаю, кто и что ты».

«Я твоя Хеления».

«Ты — кошмар. Носрайт».

«Я — твоя Хеления. А ты мой любимый».

Она встала. Иллюзия была убедительной. Идеальной. Когда она подошла к нему, ее бедра покачивались, как он помнил. Свет ласкал ее плавные изгибы, манящие и близкие.

«Обними меня, — прошептала она. — Обними, как делал когда-то».

«Нет», — он встал, готовый встретить ее, поднял ладонь в защите. В этом измерении проклятия нилариума не было. Ладонь была целой, человеческой, могла касаться и доставлять чувственные наслаждения.

Она потянулась. Тени ветвей обвили его руку до плеча, но он едва видел их. Он видел, как ее рука сжала его ладонь, потянула его к ней, прижала его ладонь к ее бьющемуся сердцу. Это было таким настоящим. Она была теплой, мягкой, податливой.

«Хватит бороться, любимый», — шепнула она, шагнув ближе. Она подняла голову, приоткрыла пухлые губы. Он не видел мгновение, что они были из лепестков роз.

Было просто поддаться. Да, он умер бы из-за ошибки, из-за слабости. Но могла ли смерть быть более желанной?

«Наша связь вечная», — прошептала она.

А потом совершила серьезную ошибку.

«Что у смертной девушки может быть, чего нет у меня?».

Соран моргнул.

Рыча, он поднял руку с ее груди и сжал пальцами ее горло.

«Вон!» — взревел он и одним жестоким движением сломал ее шею.

Носрайт завизжала. Шипы вырвались из ее кожи, разрывая иллюзию, открывая реальность. Ветви поднялись по ногам Сорана до пояса, обвили его тело и руки. Но он не отпускал сломанную шею. Он сбил ее с ног, срывая ее ветви со стен, вырывая их из пола. Он быстро повернулся, бросил ее в ближайшее окно. Ее руки из шипов рвали его плоть, резали каменную раму окна.

И она упала, ветви тянулись за ней.

Охнув, Соран отклонил голову и смотрел на страницу перед собой. Он сидел за столом, свеча озаряла текст перед ним. Мерцающая магия не завершенного заклинания плясала в воздухе перед его глазами.

Хорошо. Чары не были разбиты. Пока что. Дева Шипов отвлекать умела, но он не дал себе сильно отвлечься от задания. Он поспешил продолжить заклинание, тщательно читал слова, формируя сложные узоры магии и силы.

Он ощущал ее во тьме, под дождем. Она ползла вокруг башни. Ее ладони из шипов с длинными пальцами шуршали по камню, она порой стонала без слов. Но когда рассвет появился на горизонте, она притихла.

Соран завершил заклинание и быстро закрыл книгу.

Нилла встала, оделась и уже делала оладушки, когда маг спустился из башни следующим утром. Его шаги разносились эхом, хотя он был еще далеко, и она слушала, как он спускался, пока он не остановился у проема в потолке.

Там он замер, замешкался.

Она медленно сосчитала до двадцати.

Он не шел.

Нилла сняла последние оладушки с огня и повернула голову к проему.

— Я ненавижу, когда вы так делаете, — крикнула она.

Еще пара мгновений, и он стал двигаться, мантия волочилась по ступенькам за ним, когда он появился. Его капюшон скрывал лицо, бледные волосы ниспадали из-под него длинными прядями.

— Что делаю, мисс Бек? — спросил он идеально спокойным тоном.

— Покидаете комнату, загадочно и внезапно, хотя я думала, что мы говорили. Как прошлой ночью. Это грубо, — Нилла опустила последний оладушек на стопку, прошла по комнате и опустила тарелку на стол. — Присядьте, сэр, — сказала она вежливо и холодно.

Сильвери послушался. Виверна, оставшаяся комочком на кровати в нише, встала, потянулась невозможным образом и прошла по комнате, свернулась у ног хозяина. Она жалобно скулила, пока Нилла не опустила и перед ней несколько оладушков. Пока зверек шумно жевал, Сильвери не притрагивался к еде. Нилла села напротив него и попробовала оладушек.

— Они не отравлены, — сказала она, жуя. — Я не настолько на вас злюсь.

Он кивнул и отломил кусочек. Но перед тем как съесть, он сказал:

— Прошу прощения. Мое поведение прошлой ночью действительно было неприятным. Вы — гость в моем доме, с вами нужно обращаться вежливо. Я… не в форме.

— Угу, — Нилла откусила еще немного. Она следила за ним пару мгновений, даже дала ему съесть оладушек, а потом сказала. — Итак, сэр.

— Да, мисс Бек?

— Когда мы начнем?

Он замер. Посмотрел ей в глаза.

— Что начнем?

— Вы знаете, что, — она прожевала и проглотила. А потом покрутила вилкой, изображая, что пишет по столу тупым концом.