— А какое хоть пиво-то?

— Обезличенное, без марки, никто не собирается прописывать конкретный сорт. В белых пластиковых кегах. Как и в случае с водкой. С виски дело обстоит чуть лучше, тут разнообразней, наверное, для пишущих нищебродов это продукт дорогой, в разряде экзотики, вот и мечтают.

— У-у-у, паразиты! — возмутился я на такие порядки.

А что, собственно, возмущаться? И на кого? Действительно, пишущая апокалиптику и жестяной «попадонс» братия на кулинарию как-то того… кладёт.

— А при чём тут кубики?

Герцог блеснул глазами.

— Да при том, что это не бульонные кубики, а приправы! Приправы, понимаешь? Им же цены нет! Тут черного перца днём с огнём не сыщешь, потому всё пресное, одинаковое на вкус, постозное. Специи, вполне может быть, и растут где-то по секторам, только никто в них ни хрена не разбирается. Был у нас один настоящий ботаник, сокровище бесценное, кондовый до слёз, всё черемшу таскал, дикий лук, джусай… Грохнули в «единичке» по пьяни! Сволочи! Настоящего ботаника зарыли, дурачьё. Виновного, кстати, скормили заволжскому крокодилу… Теперь понял, почему по одному? Это уже хорошие деньги.

Вот ни хрена же!

Ну, Палыч, скотобаза, ну, презерватив пробитый!

Отчего бы не предупредить, а? Гнать надо его девок из Департамента, кочергой по дряблым целлюлитным булкам. Методический отдел у них работает, как же, ишь, методички они пишут… Премировали их особо, ага… Профуры, три зуба, один глаз, пригрели задницы в тепле, лень нос высунуть, узнать про чаяния народные!

Стоп! Подождите.

— Мужики, так у меня же ещё и чёрный перец есть, молотый! И красный тоже!

Герцог резко встал.

— Быть такого не может! Ты откуда узнал, а? Ты здесь был уже, признавайся!

Даже дождь, казалось, перестал идти. Вы чего так меня пугаете? Сбиваясь, я торопливо начал описывать последний непутёвый день на Земле, состояние опустошающей потерянности, бесполезную банковскую карточку и хитромудрую толстуху из соседнего сельпо.

— Вот так оно и вышло. Кубики берите, — я протянул каждому по одному. — И чёрного перца пакетик вот, держи, Герцог. Что ж я, не вижу: ведь мне действительно повезло, раз именно вас встретил.

Старший группы «Альфа» осторожно подбросил драгоценный пакетик в воздух, ловко поймал и взвесил его на руке, бережно покачивая, словно там пересыпается не тёмный пахучий порошок, не банальная специя тверской расфасовки, а драгоценный золотой песок. Остальные смотрели на командира, ожидая какого-то решения.

И оно не замедлило явиться.

— А Гунн нормальный мужик, товарищи красноармейцы, хорошо, что я его из ППШ не дыранул, — медленно произнёс Полкаш.

— Годный, — непонятно проронил Вудсток.

Для чего это я годный? Жрать будут?

— Значит, так, группа, меняем инструкцию и планы. — Герцог на правах главного определил порядок действий: — Его никак нельзя одного в город отпускать, тряхнут мальца… а то и вальнут, если прознают. Делаем так. Николай, ты сопроводишь его до банка. Мы с Володей будем ждать тебя здесь, всем не стоит возвращаться, лишние разговоры пойдут.

— Понял, — просто сказал партизан.

— А вот я не понял! — встрял я незамедлительно. — Какой банк, зачем он мне?

— Да он тут один, толковый и надёжный, «Постбанк», пятое отделение. Я сначала хотел направить тебя к Тигрице на обмен, но теперь по-другому сделаем, такое количество специй даже её может ввести в блуд. Закроешь всё в ячейке, а один пакет перца и пяток кубиков перекинешь в валюту, например, можно чуть больше, чуть меньше. Пусть банк распределяет, ребята там ушлые. Конечно, может, торгаши и погуще кинут в кэше, но и лишние риски всплывают. Понял теперь?

Кто бы мог подумать, что Стёпа Гунов так удачно затарится в примитивном дворовом мини-маркете «Ирина» и в кои веки раз отгребёт в свою сторону Большой Куш?! Кто бы мог предположить, что я вдруг выделюсь среди облов, причём в лучшую сторону? Мужики считают, что я шибко умный, а тут просто повезло. Или же это мой природный ум определил столь счастливую случайность покупки? Даже загордился малёхо. Конечно, думать хотелось именно так.

— Закончите банковские дела, веди его в «Редьку».

— Что за «Редька» такая? — Я засомневался, название ненадёжное.

— Гостиница «Рэдиссон-Фронтир», самая приличная в Попадонецке. Денег на оплату номера тебе хватит, не волнуйся.

Но тут выступил Вудсток:

— Герцог! А зачем ему светиться в передовых, кто-нибудь из дурных обязательно заметит. Новичок, и сразу в «Редьке». Неспроста.

Герцог думал недолго.

— Ты прав. Тогда в среднюю.

— В «Чистый Двор»!

— Пойдёт, и завтраки там включены.

— Точно!

— Ну, так и валите.

Через минуту мы вышли на грунтовку.

Табурет я оставил на холме, пусть какой путник посидит, отдохнёт.

Метров за двести от холма, с которого начался мой путь в новый мир, в кювете слева от дороги на подвеске лежал канареечного цвета «Запорожец» в статусе «полный хлам»: стекла отсутствуют, кишки выдраны с корнями, о сиденьях и говорить не стоит — их спёрли первым делом. Я сообразил быстро: это символ реализма, признак отечественного генезиса фактуры. Именно «запор», и ничто другое — весомо, грубо, зримо. Хочешь обозначить истинно российское? Тогда тебе никак не обойтись без эпохи СССР. Ведь не «Приору» же здесь бросать, это пародия будет, да и только. А вот старый добрый «Запорожец» — это наше, это сразу пробивает.

— Щёлкает?

— Ты про радиацию? Нет, здесь чисто, «запоры» в Зоне щёлкают.

Назойливый мелкий и редкий дождь ещё не успел превратить глинистую дорогу в вязкую кашу, поэтому шлось нам нормально. По мере приближения к городу детали городской планировки и особенности общего вида и духа провинциального населённого пункта под названием Попадонецк постепенно проявлялись всё ярче.

Крайние по периметру городка многоквартирные дома, оказывается, были частично разрушены — художественно так, изящно, слегонца: это когда частично нет крыши, но сами стены устояли, лишь кирпич чуток выщерблен и окна зияют — они же в разрухе всегда зияют. Что тут поделаешь, налицо непременный атрибут подобного перенесённого целого или постапокалиптического города — традиционные книжные руины окраин, неизвестно кем организованные и непонятно почему возникшие: с чего бы углы грызть, если весь остальной город уцелел?

Оказывается, в Попадонецке имеется и частный сектор — невзрачные деревенские усадьбы расположились тонким контуром, в один ряд. Пожухлые какие-то. Сами собой в голове возникали именно такие слова, унылые, что ли.

— Там что, люди живут?

— В некоторых, — быстро ответил Николай. — Неуютно, мало желающих, пужаются. Да и умеющих жить таким посконным образом у нас с гулькин нос, это же хозяйством заниматься надо.