отступить от описания путешествия и привести несколько фактов. Албазин — первое русское поселение на Амуре. Отсчет жизни первой русской «столицы Приамурья» начинается еще в XVII веке. В 1650 году первопроходец Ерофей Хабаров заложил укрепление в расположении даурского поселения князя Албазы, где русские казаки пережили зиму.

Опорный пункт русских казаков на Амуре рос и развивался, не давая покоя цинскому Китаю. На Албазин начались набеги маньчжуров. В 1685 году маньчжурской армии, вооруженной артиллерией, удалось разрушить деревянные укрепления острога и добиться ухода албазинцев в Нерчинск. Но в том же году русские казаки вернулись и восстановили крепость, насыпав земляные стены, которым уже не страшны были цинские ядра. С нового похода маньчжуров в 1686 году началось так называемое Албазинское сидение. Сначала цинская армия упорно штурмовала крепость, потом началась блокада, которая продлилась три года. Албазинцы не отступали, несмотря на неравные силы, голод, цингу и потери в боях. Казаки ушли лишь в 1689-м, после подписания Нерчинского договора и согласия России на уничтожение острога.

С Албазином связан и первый православный монастырь на Амуре — Спасский, сожженный во время штурма острога маньчжурами в 1685 году. И именно в Албазин иеромонах Гермоген принес чудотворную Албазинскую икону Божией Матери «Слово плоть бысть» — ныне главную святыню Амурской области, чествование которой установлено Русской православной церковью 9 (22) марта.

Прибыв в Албазин, Пржевальский совершенно неожиданно застал частный пароход, шедший к Амуру, и сел на него. Сразу за поворотом течение реки изменилось — теперь Амур разливался на широкие рукава, образуя острова и старицы. Менялся и характер растительности — хвойные леса постепенно уступали место широколиственным и начали встречаться в причудливом смешении растения, которые в глазах жителя Центральной России выглядели южными и даже субтропическими. Путешественник отмечал, что местные казаки живут относительно хорошо и в мире с инородцами.

«Кроме казаков, на верхнем Амуре встречается два племени инородцев: орочоны, кочующие по Шилке и Амуру до Албазина, и манегры, обитающие далее вниз, почти до устья Зеи[26]. Как те, так и другие занимаются исключительно охотой и рыбной ловлей, а потому кочуют с места на место, смотря по времени года и условиям своего промысла. Для меновой торговли с русскими купцами орочоны собираются ежегодно в декабре в долину реки Олдоя, одного из левых притоков верхнего Амура, а манегры в то же время приезжают на устье Кумары, куда являются маньчжуры со своими товарами. Во время проезда я часто видал по берегам Амура берестяные юрты этих инородцев, прикочевавших сюда для ловли рыбы, преимущественно осетров (Acipenser schrenckii) и калуг (Acipenser orientalis), которые в это время идут вверх по реке для метания икры.

Услыхав шум пароходных колес, вся эта толпа обыкновенно выбегала на песчаный берег и смотрела на нас с изумленным любопытством. Быстро катил мимо них пароход, и вслед за ним опять водворялась безмолвная тишина, постоянно царствующая в здешних местах и только изредка нарушаемая завыванием ветра в вершинах деревьев, журчанием горного ручья или отрывистым криком какого-нибудь зверя и птицы… Но, по мере того как мы спускались к югу, делалась явственно заметна большая теплота климата и большее развитие растительной жизни. Луга уже везде красовались множеством пионов и лилий, а по мокрым местам сплошными полосами великолепного синего касатика; желтоголовник, синюха, ломонос, а по лесам ландыш, водосбор и кукушьи сапожки были также в полном цвету.

Миновав, наконец, известную замечательность верхнего Амура — излучину Улус-Модонскую, где река, сделав дугу в 28 верст, снова подходит версты на две к прежнему месту, мы прибыли 20 июня в город Благовещенск, лежащий в двух верстах выше устьи Зеи».

На момент первого путешествия Пржевальского весь принадлежащий России бассейн Амура был поделен на две области — Амурскую (с центром в Благовещенске), включающую в себя земли по верхнему и среднему течению до впадения в Амур реки Уссури, и Приморскую, включающую в себя земли вдоль нижнего течения Амура, равно как и все побережье Японского и Охотского морей вместе с Камчаткой, Сахалином, Курильскими и Алеутскими островами.

Благовещенск, насчитывавший на тот момент до 3500 душ населения обоего пола, характеризуется Пржевальским как город, не предназначенный для путешественников. Его поражают огромные цены (в 2–3 раза выше привычных ему) на самые простые вещи, отсутствие гостиниц и постоялых дворов, а также то, что отойдя от береговых построек на несколько сотен метров вглубь, город резко обрывается, сменяясь пустой равниной (впрочем, примерно так, — длинными лентами вдоль побережья, — выстроено большинство русских городов, стоящих на крупных реках).

Всего через двое суток по счастливой случайности Пржевальскому сотоварищи удалось сесть на пароход, шедший вниз по Амуру до Николаевска: «На другой день по выходе из Благовещенска мы достигли Буреинских гор, через которые на протяжении 140 верст проходит Амур ниже устья Буреи. Узкой, чуть заметной полосой начинают синеть эти горы на горизонте необозримой равнины, которая тянется, не перерываясь, на левом берегу реки от самого Благовещенска. По мере того как пароход подвигается вперед, очертания самого хребта и его вершин делаются яснее и, наконец, у станицы Пашковой вы вступаете в горы, сплошь покрытые лиственными лесами, придающими несравненно более красоты ландшафту, нежели те хвойные породы, которые преобладают в шилкинских горах.

Притом же здесь начинают попадаться многие виды деревьев и кустарников, свойственных более южным частям амурского бассейна, так что Буреинские горы принимаются границей между верхним и средним течением Амура. Прорыв этой реки через главный кряж Малого Хингана происходит собственно между станицами Раддевой и Помпеевкой на протяжении 70 верст. Здесь Амур вдруг суживает свое русло сажен на двести и без всяких рукавов быстро и извилисто стремится между горами, представляя на каждом шагу великолепные ландшафты.

Высокой отвесной стеной подходят горы к самому берегу, и вот кажется, что пароход стремится прямо на скалу, как вдруг новый крутой поворот реки открывает иную чудную панораму, но не успеешь достаточно полюбоваться ее красотой, как опять являются еще лучшие картины и так быстро сменяют одна другую, что едва успеваешь удерживать их в своем воображении…

Оставив позади Буреинские горы, быстро катили мы вниз по широкой реке, и 26 июня, ровно через месяц по выезде из Иркутска, я высадился в селении Хабаровке, лежащем при устье Уссури, по которой мог уже ехать не торопясь и значительную часть времени посвящать по мере своих сил и знаний на изучение страны, ее природы и жителей».

С этого момента начинается, собственно, изучение Пржевальским этого удивительного края. Исследователем он оказался отличным — страстным и точным одновременно. Глубокое знание природы европейской части России, опыт академической работы с латинскими названиями и классификациями, навыки составления описаний и гербариев позволяют ему с легкостью отличать растения-эндемики от распространенных видов, правильно определять виды и семейства. В его дневниках со скрупулезной точностью появляются