Автомат нетерпеливо подрагивал и вжимался в плечо, ожидая треска короткой очереди и рывков отдачи, мушка, как и полагается, была ровной, а прицельная траектория заканчивалась прямо посередине высокой спинки трона. Я мог убить вождя и занять его место. Но… Народ нгвама говорил на своем языке, только единицы с трудом понимали английский и португальский. Как мне нарисовать им прекрасное будущее? А если массы не поймут своих выгод и за мной не потянутся… Это уже будет никакая не революция, а обычное преступление. Здесь не просвещённая Европа и не добренькая Россия, за убийство вождя сожрут на месте, без всякого суда присяжных и адвокатов…

Ствол автомата опустился. Я демонстративно передернул затвор, чтобы разрядить оружие и показать, что не собираюсь ни в кого стрелять. Но патрон почему-то не вылетел. Оттянув затвор, заглядываю внутрь и обнаруживаю, что автомат пуст! Чего ж они так испугались? Бросаю оружие на землю. Поляна отвечает протяжным вздохом облегчения. Вождь снова распрямился и приобрел прежний, величавый вид. Его охрана грозно затрясла своим оружием и принялась переступать с ноги на ногу. Настолько медленно, что было непонятно: то ли это наступление, то ли его имитация.

– Вы знаете, кто я?! – завел я прежнюю песню. – Да я… Да я!

Кто «я»? В голову ничего не приходило. Крутилось только: «Да у меня самая большая дудка!» – но это они и так знали.

– Знаете кто?! Знаете…

Как ни странно, заинтригованный народ нгвама слушал меня внимательно, точнее, затаив дыхание, ждал окончания фразы. Наверное, такого типа: «Я наследный африканский принц! На колени, о мои заблудшие подданные!» Но до такого, я, конечно, не додумался.

– Я американский гражданин! Если вы тронете меня хоть одним пальцем, сюда приплывет корабль с самолетами, пушками и солдатами! И вас всех убьют! А деревню сожгут!

Охрана замерла. Копья медленно опустились. По поляне прокатился очередной вздох. Это был вздох почтительного уважения.

Еще не совсем пришедший в себя вождь поднял костяной жезл. Наступила тишина. Но он ничего не говорил. И никто ничего не говорил. Я тоже ошеломленно молчал, не понимая, что произошло.

Почему я назвался американцем? Это вовсе не пресловутое «низкопоклонство» перед Западом. И не выплеск скрытых симпатий и привязанностей. Во-первых, США считаются нашим Главным Противником. Во-вторых, я по-человечески не люблю америкосов – этих самовлюбленных снобов, пожирателей фаст-фуда, литров колы и килограммов льда. Но одного у них не отнимешь – они умеют заботиться о своих гражданах. На всю жизнь я запомнил книгу «Путешествие Тома Сойера на воздушном шаре». Точнее, один эпизод: как Гек Финн кричал охотящимся на него арабам: «Что вы делаете, я же американский гражданин, если вы меня тронете, придут солдаты и всех вас убьют!»

Сейчас я практически повторил эту фразу. И она оказала чудодейственное влияние.

Вождь взмахнул своим жезлом.

– Американский президент тебя знает?

– Конечно! – Мой голос приобрёл самую убедительную интонацию. – Он знает всех своих подданных.

Народ нгвама оживленно перешептывался. Мои слова явно произвели впечатление. Вождь повернулся к жрецу и стал ему что-то говорить. Тот отреагировал довольно бурными возражениями. Они заспорили.

– Как зовут твоего президента? – спросил, наконец, вождь.

– Клинтон. Билл Клинтон.

– Меня зовут Вождь Твала. Ты должен доказать свою силу. Пусть твой президент подаст мне знак. Тогда ты останешься жить…

Он явно считал себя равным президенту США. И при этом был не так уж и не прав. Хотя народ нгвама состоял всего из нескольких сот человек против двухсот девяноста миллионов жителей США, могущество вождя было ничуть не меньше власти Президента. А может, и больше. Во всяком случае, Клинтон не рискнул бы публично распорядиться убить кого-то. И уж тем более, не мог приказать его съесть. А Вождь Твала вполне мог.

Твала покосился на жреца, и Анан дополнил фразу:

– …Если Тот, чье имя нельзя называть, не станет этому препятствовать!

Это уточнение мне совсем не понравилось. Но я не показал вида. Наоборот – разулыбался и, порывшись в сброшенной одежде, с вежливым полупоклоном, протянул вперед ладонь, на которой лежала плитка гематогена.

– Подарок.

Вождь Твала заинтересовался и поманил меня пальцем. Телохранители расступились, и я беспрепятственно подошел к трону. Вождь осторожно принял открытую плитку и, положив кусочек в рот, начал медленно жевать. На угрожающе раскрашенном лице проступила блаженная улыбка. Жрец встал. Его здоровый глаз сверлил меня обиженно-выжидающе. И то правда, у вождя и так всё было – и власть, и охрана, и корона, а тут еще и сладость белых людей неожиданно свалилась, а у жреца, кроме трубочки на члене, не было ничего. Действительно несправедливо! Я протянул плитку и ему.

Служитель культа замешкался, разбираясь с упаковкой. Неожиданно распробовавший сладость Твала вырвал гематоген у него из рук. Наступила немая сцена. Жрец так и остался стоять с открытым ртом. Вождь, немного подумав, отломил кусочек от своей плитки и положил ее прямо в рот жреца, как будто бросил монету в автомат для продажи жевательной резинки. Рот немедленно закрылся, челюсти сделали несколько жевательных движений, и на лице жреца тоже расплылось выражение счастья.

Я улыбнулся. Отношения с местным руководством налаживались. Во всяком случае, принятие подношений, учитывая российский опыт, можно истолковать именно таким образом. К тому же я убедился, что они непосредственны, как дети. А главное, что удалось установить, – светская власть здесь сильней, чем духовная!

За 18 дней до дня «Ч».

Североморск. Военно-морская база подводных ракетоносцев

ТРПКСН[11]«Россия» черной блестящей горой возвышался над пирсом, как туша мифологического кита – одного из тех, которые, якобы, держали на своих спинах Землю. Льдинки с хрустом терлись о резину противогидроакустического покрытия. Размеры крейсера поражали воображение: длина – 170 метров, ширина – 23, высота – 25, водоизмещение – 50 тысяч тонн. Конечно, Землю он бы не удержал, зато свободно мог обрушить ее в тартарары, ибо нес на борту 20 баллистических ракет с десятью разделяющимися головными частями каждая. Залп из двухсот ядерных зарядов был способен расколоть земной шар или сорвать его с орбиты.

Этим мощным оружием управляли сто двадцать «пальцев», а командовали ими «головы», выстроенные строго по вертикали: решение на запуск принималось на самом верху, спускалось вниз по этажам штабов, поступая, наконец, к командиру, который и вставлял стартовый ключ в боевой пульт…

Но сейчас время боевой работы еще не наступило: сто девятнадцать членов экипажа готовили отсеки к походу, один лежал в госпитале, а командир принимал имущество по описи.