Но мы слишком далеко забежали вперед. Вернемся в начало 1861-го года. Программа Редакционных комиссий подвергается резкой критике. Одни считают ее слишком радикальной и прокрестьянской, другие (интеллигенция) ругают за большие уступки помещикам. Первых, конечно, больше. Лишь благодаря жесткой, настойчивой позиции Александра II проекты либералов проходят через Государственный совет и становятся законом. Для многих реформаторов многомесячная напряженная работа не проходит даром, приведя к нервному и физическому истощению. Целый пакет законов об отмене крепостного права (в совокупности они составили толстый том) был подписан императором 19 февраля – в 6-летнюю годовщину восшествия на престол.

Накануне он долго молился в Петропавловской крепости у могилы отца – был день его кончины. Очевидцы рассказывали, как утром 19-го, зайдя в комнату дочери, семилетней Марии, Александр II «принялся целовать ее и с таким чудным, сияющим от радости лицом сказал: “Мне хотелось расцеловать мою дочь в лучший день моей жизни”». Публичное объявление об отмене крепостного права решено было отложить до окончания Масленицы – написанный митрополитом Филаретом манифест был торжественно оглашен в Прощеное воскресенье 5 марта 1861 года. Лично читая его собравшимся в Зимнем дворце офицерам, император не мог сдержать слез. И как ни оценивать отдаленные последствия отмены крепостного права, невозможно сомневаться в том, что это была Великая реформа, начавшая новую эпоху в истории России. Согласимся с Александром II и в том, что этот день был лучшим в его жизни.

Освобождение крестьян вызвало настоящую цепную реакцию глубоких преобразований. Наиболее известными и важными были земская и судебная реформы 1864 года, а также введение всесословной воинской повинности в 1874 году. Именно эти реформы создали в стране новую правовую реальность, ведь мало было объявить крестьян свободными, необходимо было создать условия для того, чтобы у каждого подданного российского императора появилась не только свобода от, но и свобода для, то есть возможность реализовывать себя, становясь полноправным членом общества. Процесс этот не мог не затянуться на долгие годы, но именно Великие реформы создали для него нужные условия и институты. Главными из них были те, что касались повседневной жизни людей и защиты их прав, иначе говоря, местного самоуправления и суда.

Местное самоуправление пыталась создать в России еще Екатерина Великая, но прижилось оно плохо. Городские думы, которые она ввела, никаких реальных прав не имели и потому вызывали у горожан очень мало энтузиазма. Дворянское сословное самоуправление было более успешным, но касалось оно лишь незначительного меньшинства населения. Крестьяне, конечно, в каком-то смысле тоже самоуправлялись в своих общинах, только при крепостном праве это вряд ли делало их жизнь намного легче. Цели реформаторов в 1860-е годы были несоизмеримо масштабнее. Фактически речь шла о том, чтобы дать людям возможность самим определять потребности местного хозяйства, образования, здравоохранения, объемы собираемых на эти нужды налогов, формы и способы контроля за расходованием средств.

Князь Александр Михайлович Горчаков. Начало 1880-х гг.

Земское Положение 1864 года создавало уездные и губернские земские собрания. Уездные гласные (то есть члены собраний) избирались от всех сословий: городских собственников, уездных землевладельцев (в основном дворян) и от крестьянских общин, губернские избирались уездными. В первые десятилетия земства, особенно губернские, состояли главным образом из дворян: вознаграждения гласным не полагалось, и крестьяне часто не могли позволить себе такую роскошь, как поездку на несколько недель в город на сессию. Однако в уездных собраниях количество крестьян все же было довольно значительным и, что важно, постоянно росло. И если поначалу необразованные мужики в зипунах выглядели в земствах довольно экзотически, то постепенно пропасть сглаживалась. Надо отдать должное гласным-дворянам: в подавляющем большинстве они не относились к своим крестьянским коллегам с пренебрежением и всячески старались помочь. Собственно, земства во многом создавались как раз как школа гражданского общества. В 1870 году на аналогичных всесословных началах была проведена реформа городского самоуправления.

Конечно, и здесь первоначальные замыслы реализовались далеко не полностью. Дело в том, что реформаторы, будучи в основном сторонниками неограниченного самодержавия, постарались исключить любые попытки земств поучаствовать в «политике». С этой целью земским собраниям разных губерний не дали права общаться друг с другом, так что каждое вынуждено было действовать на свой лад и вкус. Правительство в лице губернаторов и министра внутренних дел очень часто одергивало земцев, блокировало их инициативы, даже если они не имели никакого политического подтекста (просто чтобы показать, «кто в стране хозяин»). В результате с самого начала между самоуправлением и правительственной администрацией возникли трения и серьезная конкуренция, как будто занимались они не одним и тем же делом, а совершенно разными, даже противоположными.

Библиотека в Зимнем дворце.

Конечно, не обошлось и без политических демонстраций: земства разных губерний тут же стали требовать общегосударственного представительства. Этим охотно пользовались консервативные советники императора, внушая ему мысль о необходимости «обуздать» земства, «поставить их на место» и так далее. В каком-то смысле все это было естественным проявлением процесса взросления и общества, и бюрократии, их взаимной притирки. Однако трудности на этом пути часто оценивались обеими сторонами неадекватно, всячески раздувались и рассматривались как какая-то вечная и неустранимая противоположность интересов государства и нации. Возможно, что-то не так было в конструкции самих органов самоуправления: слишком резко была проведена грань между ними и коронной администрацией. А может быть, конфликтам способствовали многочисленные страхи власти: боязнь потерять контроль, поступиться прерогативами, проявить слабость.

Александр II. 1860-е гг.

И все же, несмотря на все сложности, самоуправление работало. К концу века эпитет «земский» воспринимался в обществе не просто позитивно, он стал своеобразным знаком качества во многих сферах местной жизни. Земские учителя и школы, врачи и больницы, земские статистики стали неотъемлемой частью российского провинциального пейзажа и политической культуры.

То же самое можно сказать и о новых преобразованных судах. Надо заметить, что дореформенные суды были в стране настоящей притчей во языцех. В качестве символа чего-то устаревшего, косного и неправедного суды вполне могли поспорить с крепостным правом. В своем знаменитом стихотворении «России», написанном в патриотическом порыве в начале Крымской войны, славянофил А. С. Хомяков делал именно суды первым символом того, что николаевская Россия недостойна своей вселенской освободительной миссии. Россия, по его очень хлестким словам, была