Лицо Джероса оставалось непоколебимым, его мягкий взгляд и искорки юмора исчезли.

– Хоть раз в жизни послушай меня, мой мальчик. Не здесь.

Джарен оскалил зубы, рыча на него сверху вниз.

– Скажи мне чертову правду!

Мужчина попытался оттолкнуть его, но Джарен держал его тунику, отказываясь отпускать, пока не услышит ядовитые слова прямо из пасти гребаного змея.

Лицо Джероса исказилось, отчаяние и агония охватили его, но Джарен только зарычал еще громче.

– Скажи. Это.

– Да, – произнес он достаточно тихо, чтобы никто вокруг не услышал, если только не подслушивал нарочно. – По крайней мере, мы знали, что ее забрали туда. У нас были свои причины, и, клянусь богами, мы поговорим, но, пожалуйста, Джарен, спрячь ее.

Пальцы Джарена отпустили ткань, его руки упали, как мертвый груз, когда одно-единственное слово врезалось в его череп.

Мы.

Джерос отступил назад, его тело напряглось, он насторожился то ли из-за эмоций Джарена, то ли из-за того, что боялся толпы. Джарену было все равно. Он сосредоточился на ударах в груди, нуждаясь в том, чтобы почувствовать ее присутствие и напомнить себе, что она действительно была здесь, с ним.

Эмоции Вэрали захлестнули его, и он напрягся. Он все еще ощущал замешательство, но оно было погребено под слоями беспокойства, печали и боли. Не о себе, а о нем. Ее бросили те, кто должен был любить ее больше всего, но ее сердце разрывалось из-за него.

Как будто за пятнадцать лет она так привыкла к мужчинам, топчущим ее жизнь, что признание Джероса даже не удивило ее. Это знание сломало что-то внутри него, что, как он думал, уже никогда невозможно будет починить.

– Ты сделал это с ней.

Лицо Джероса потемнело, его страх угас, сменившись гневом.

– Все, что мы сделали, было для того, чтобы защитить вас обоих.

– Защитить? – глухой звук разорвал воздух, когда Джарен запрокинул голову и рассмеялся. – Ты защищал меня, когда я несколько месяцев хотел воткнуть кинжал себе в сердце? Ты защищал меня от позора, что убита не только моя айтанта, но и наследница престола? От позора, что я запятнал свой дом?

Джерос побледнел, но взмахнул рукой и прошипел:

– Потише, черт возьми.

Часть мозга Джарена кричала, предупреждая, чтобы он был осторожен, но он не мог повиноваться. Он не мог подавить бушующую внутри дикую ярость. Он был поглощен ей.

– Ты защищал ее, когда ее бросили в чужой стране? Когда они удерживали ее и калечили?

Взгляд Джероса метнулся через плечо, его лицо исказилось, на нем промелькнул ужас. Он не мог видеть ее уши, спрятанные под капюшоном, но он не был глуп. У магики был только один способ сойти за человека.

Эта мысль снова привела Джарена в ярость. Перед его глазами пронесся образ пятилетней Вэрали с веснушками и озорными серыми глазами, но кричащей в агонии. Она клялась, что не помнит этого, но это не избавило его от кошмара, в котором она звала его, истекая кровью на столе.

Джерос понизил голос почти до шепота, бездонное изнеможение сменило гнев:

– У нас не было выбора, Джарен. Ты бы пошел за ней, но ты тоже был ребенком.

– Мы спутники! – взревел он, схватив свой кинжал и внутренне обратившись к своей силе, ставшей кроваво-красной. Он мог убить его, черт возьми.

Ребристое лезвие вышло из ножен на дюйм, прежде чем ее рука обхватила его собственную, резко сжала и толкнула вниз.

– Джарен, – сказала Вэрали с явным предупреждением. Но именно неровный стук ее сердца вырвал его из этого безумия. Его ноздри раздулись, когда он втянул ее в себя, и он мотнул головой, заметив начавшую собираться вокруг них толпу.

– Черт, – выплюнул Джарен, выпуская кинжал, чтобы переплести свои пальцы с ее. Чем больше прояснялась его голова, тем больше он осознавал, что слышит бормотание, все больше магики останавливались, чтобы посмотреть, что происходит.

Им нужно было уйти сейчас, пока он не сделал что-то непоправимое и глупое, например вырвал сердце Джероса Барилиаса и подарил его своей айтанте в качестве подношения. В том, что его семья была хорошо известна, было много плюсов, но сейчас они были только во вред.

Он бросил еще один взгляд на Джероса, руки которого замерли над его собственными клинками, пока он рассматривал растущую толпу. Джарену очень не хотелось этого признавать, но эта тварь была права в одном: ему нужно было увести ее с глаз долой. Сейчас же.

Он вдохнул, наполнив легкие огнем и железом, и сжал пальцы Вэрали так сильно, что она втянула носом воздух. Если бы он мог подавлять непреодолимую ненависть к себе эти пятнадцать лет, он мог бы контролировать свой чертов характер достаточно хорошо, чтобы не убить публично человека, который его воспитал.

Сделав глубокий вдох, Джарен посмотрел на Вэрали, серебро ее глаз удерживало его в настоящем.

– Не грусти, звездочка. Нам нужно идти.

Она кивнула, но прежде чем она успела открыть рот, чтобы что-то сказать, другой голос опередил ее, заставив Джарена дернуться:

– Ты остановишься в своем обычном месте?

Он стиснул зубы, отказываясь отвечать. Джерос явно хотел умереть. Неужели он действительно думал, что узнает, куда они направляются? Но его молчание, должно быть, было исчерпывающим ответом, потому что боковым зрением Джарен увидел, как мужчина кивнул.

– Я встречусь с тобой завтра там, и мы поговорим. Будь осторожен.

Губы Джарена скривились, и он начал было поворачиваться назад, но Вэрали сильно дернула его за руку, застав врасплох и заставив наткнуться на нее.

Придя в себя, он бросил на нее взгляд, который предназначался скорее человеку позади, чем ей. Затем резко выдохнул, проглотив угрозу, которую собирался извергнуть, и ринулся сквозь толпу, позволяя своей ненависти давать ему силы двигаться вперед.

Она все еще не могла поверить, что находится здесь, на Басуре. Ее настоящий дом, где она могла свободно разгуливать, не прячась, не надевая маску своего альтер-эго и не притворяясь мальчиком по имени Вэриан.

Может быть, именно поэтому она так разозлилась, когда Джарен потребовал, чтобы она надела капюшон. Ее расстроила не игривость, с которой он это сделал, а то, что она ступила на землю, где, как ей казалось, она сможет дышать, а ее снова попросили задержать дыхание. Это было больно.

С корабля Окридал не так уж сильно отличался от любого другого города, который Вэра видела на Алероне. Только когда они причалили и она перегнулась через борт, девушка потеряла дар речи. Алеронцы одевались в тусклые, нейтральные тона, а суетящиеся, такие разные магики были одеты во множество цветов, которые она раньше видела только на королевской семье.

Вид заостренных кончиков их ушей – коричневых, золотистых оттенков и цвета слоновой кости, выглядывающих из-под разных причесок, заставил ее сердце замереть. Вдобавок ко всему огромное количество голосов говорило на языке, который она