Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Значение теории Роджерса
Смысл роджерсовской теории кроется в глубоком радикализме. Один из ее выводов заключается в том, что специальные интеллектуальные или профессиональные знания малообязательны для терапевта; во всяком случае, эти знания приносят ни так уж много пользы. Изучение теорий и техник, какими бы интересными они ни казались, особой ценности для терапевта не имеет[32]. Тренинг может быть полезным, даже очень полезным, но этот тренинг не должен сводиться к приобретению знаний. Здесь уместнее обучение, основанное на сопереживании, то есть род тренинга, который помог бы терапевтам расширить свое самосознание так, чтобы стать более искренними во всех проявлениях своей жизни, в том числе развить чувствительность и эмпатию в работе с клиентами. Этот тренинг дал бы им возможность прийти к соглашению со своими скрытыми предубеждениями, обидами и освободиться от них в оценке клиентов.
Как я уже говорил, Роджерс не считал себя терапевтом для работы в группах встреч, он не видел необходимости разделять с клиентом каждое мимолетное чувство. Однако в начале 60-х годов Роджерс проводил достаточно много времени, работая в группах встреч и группах развития сенситивных навыков. Тогда он рассматривал эти группы как некий потенциал для тренинга, развивающего качества, которые, по его мнению, были необходимы терапевту. И очень сожалел о том, что развитие сенситивности почти нигде не входило в обязательную программу обучения терапевтов[33].
Другой радикальный момент во взглядах Роджерса заключается в том, что он не видел никакой терапевтической ценности в диагнозе[34]. Существование категорий, в рамки которых можно было определить клиента, не добавляло ни капли к эффективности работы терапевта. Нет особых различий в том, считает ли кто-то своего клиента «пограничником», нарциссом, шизофреником или слегка подавленным. Если вы сможете быть искренними и сумеете передать клиентам, что цените их как людей и это — ваша твердая позиция, и если вам удастся проделать все это в достаточной мере, то ваши клиенты будут развиваться и изменяться, какой бы ярлык или клинический диагноз им ни присваивался. (Роджерс пришел к пониманию, что с клиентами, которые не настроены на перемены, работать тяжело; здесь изменения маловероятны. Он обнаружил, что у многих людей, диагностированных как шизофреники, подобная мотивация отсутствовала, равно как и у пациентов с другими диагнозами.)
Мысль Роджерса о составляющих успешной терапии подразумевает и определенную философскую позицию. Роджерс считал целью жизни «быть таким, какой ты есть на самом деле»[35]. Трудности у наших клиентов возникают потому, что они блестяще вызубрили: неприемлемо быть таким, какой ты есть. Поэтому Роджерс учил терапевтов выслушивать клиентов внимательнейшим образом, чтобы знать, кто же есть его клиент на самом деле. По мере того как терапевт тщательно следит за этим, клиент постепенно узнает, что с ним все в порядке, а так как Роджерс считал, что быть самим собой — составляет смысл и цель жизни, то легко понять, почему для него самопринятие было наибольшей ценностью, которую терапевт только и может предоставить клиенту.
Роджерс говорил, что работа терапевта будет полезной тогда, когда, взаимодействуя с клиентом, он поддерживает философскую позицию, сходную со своей[36]. В противном случае он, вероятно, направит клиента в русло бытия, которое ему, терапевту, представляется уместным для клиента. По мнению Роджерса, позиции некоторых терапевтов просто не соответствуют точке зрения, которую он представлял. Вот примеры этих несовместимых установок:
Людей невозможно представить в оценочном контексте, они попросту могут быть либо интересными, либо — нет.
Люди могут быть даже и не особенно интересными, но они дают материал для книг и статей, в которых высказываются идеи, а уж идеи определенно бывают интересны.
Терапевты скоро узнают о клиенте все, что есть интересного. Остальная работа заключается в том, чтобы помочь узнать это самому клиенту.
Терапевтическая теория управляет всеми данными. Когда собрано достаточно сведений, то клиента можно будет «втиснуть» в какую-нибудь теорию.
Нельзя доверять клиентам выбор собственного пути. Если предоставить их самим себе, они будут сопротивляться, защищаться и делать все, чтобы препятствовать дальнейшему развитию. Работа терапевта заключается в том, чтобы защищать клиента от таких саморазрушительных тенденций.
Это значит, что терапевт знает лучше, чем клиенты, что хорошо для них, и пытается выработать способ влияния на клиентов ради их же блага.
Но если терапевт верит в неотъемлемую ценность индивидуальности и обстановка, в которой он работает, наполнена огромным уважением к личности и личностному потенциалу, то, считает Роджерс, терапевт способен найти созвучные своему духу, естественные и приемлемые атрибуты искренности, эмпатии и теплого принятия.
Заключительные замечания
В 1961 году Роджерс описал то, на что, по его мнению, похожа терапия в ее лучшем варианте. Это описание кажется мне удачным для завершения этой главы:
Если терапия была оптимальной, интенсивной равно как и экстенсивной, то это может означать, что терапевт сумел вступить в глубокие личностные субъективные отношения с клиентом, отнесясь к нему не как ученый к объекту исследования, не как врач, предполагающий диагноз и лечение, но как личность к личности. Это может означать, что терапевт относится к клиенту как к личности, обладающей безусловной самоценностью; ценностью, не зависимой от его состояния, поведения или чувств. Это может означать, что терапевт был искренним, не прятался за защитным фасадом, а встречал клиента чувствами, которые он по-настоящему испытывал. Это могло означать, что терапевт сумел позволить себе входить в согласие с клиентом; что никакие внутренние барьеры не удерживали его от сопереживания, так важного для клиента в каждый момент взаимоотношений; и что он смог выразить свое эмпатическое понимание клиента. Это значит, что при возникновении отношений терапевт был удобен клиенту, без когнитивного осознания, куда уведут эти отношения, удовлетворяясь созданием климата, предоставившего клиенту наибольшую свободу быть самим собой.
Для клиента оптимальная терапия могла бы состоять в исследовании все более и более странных, неосознанных и опасных чувств в самом себе, эти исследования оказываются возможными только в силу постепенного понимания клиентом, что он безусловно принимается. Таким образом, клиент знакомится с элементами своего опыта, которые прежде изгонялись из сознания как угрожающие, наносящие вред структуре его самости. Он обнаруживает, что испытывает эти чувства полностью, всецело во взаимоотношениях, так, что в какой-то момент он и есть свой собственный страх или гнев, собственная
