Роджерс излагает это так:

Ощущать смущение (клиента) или его робость, или раздражение, или чувство, что его неправильно лечат, так, как если бы это ощущение было твоим собственным, однако без твоей собственной неуверенности или страха, или раздражения, или подозрительного опасения увязнуть во всем этом, — именно подобное состояние я и пытаюсь описать. Когда мир клиента понятен консультанту и он может свободно ориентироваться в нем, тогда он сможет передавать и то, что клиент плохо понимает, равно как и выражать значение опыта клиента, которое сам клиент не вполне осознает[30].

Двое из учеников Роджерса, описали эмпатичных терапевтов[31]. Вот упрощенный вариант этого описания:

Эмпатичные терапевты:

• своими манерами и тоном показывают, что принимают эти отношения серьезно;

• осознают то, что клиент чувствует в данный момент;

• способны передавать это понимание на языке, созвучном с текущими чувствами;

• делают свои замечания так, чтобы они совпадали с настроением и сущностью клиента. Эти замечания показывают тонкое понимание чувств, которые выражает в данный момент клиент, а также

• служат прояснению и расширению осознания чувств и переживаний клиента, включая и те, которые клиент осознает лишь частично;

• могут гармонировать с изменяющимся эмоциональным состоянием клиента, так чтобы он смог корректировать себя сам, когда обнаружат, что их понимание и замечания не достигают цели. Они чувствительны к своим ошибкам, но не цепляются за них, а легко, не оправдываясь, по ходу дела исправляют их;

• постоянно передают клиенту сообщение: «Я с тобой».

К сожалению, такое понимание в нашей обычной жизни встречается редко. Не так часто случается, что родители или преподаватель, друг или любовник действительно пытаются понять значимость для нас тех или иных переживаний, равно как и мы не очень-то пытаемся понять, что они значат для них. В повседневной жизни понимание, которое мы стремимся дать и получить, заключается в форме: «Я понимаю, что заставляет тебя так поступать» или «я понимаю, что с тобой творится что-то неладное». Традиционно клиническое понимание видится примерно так:

«Я думаю, вы в самом деле очень рассержены на женщин».

«Возможно, вы слишком сосредоточены на моих недостатках, чтобы не проявлять ваших чувств по этому поводу».

Для Роджерса это вовсе не понимание, а оценка и анализ. Это — созерцание жизни других людей в наших терминах, а не в их собственных.

Терапевтическая ценность эмпатического понимания кажется достаточно ясной: если есть ощущение, что терапевт действительно пытается видеть мой мир так, как вижу его я, то чувствуется поддержка и стремлении к прояснению, а следовательно, к расширению понимания самого себя. Подобная эмпатия учит быть эмпатичным к себе, спокойно осознавать свои переживания таким же образом, каким их осознает терапевт. Как и агапе, эмпатия другого оказывает решающее влияние на самоуважение. Если терапевт считает ценными время и усилия, затраченные на попытку понять мои переживания, то и я должен это ценить.

Безусловное положительное отношение

Третье необходимое качество эффективного терапевта — безусловное положительное отношение. Позиция Роджерса такова, что если я не на вашей стороне, если действительно не воспринимаю по-настоящему вашу сторону, то мне нечего делать вместе с вами в терапевтическом кабинете. Моделью такого определения служит любящий родитель, который «ценит» своего ребенка. Этот родитель испытывает сильные положительные чувства к ребенку, чувства, не являющиеся собственническими и не требующие от ребенка быть таким, каким его хотят видеть. Родитель свидетельствует, что даже если время от времени ребенок и вызывает раздражение, гнев, недовольство или отвращение, то все равно, по-существу, ребенок любим и мил, неважно, за что. Клиент также может обнаруживать (что, как правило, и делает) в себе чувства и поступки, противоречащие взглядам терапевта или его эстетическим принципам. Успешная терапия зависит от того, насколько в таких случаях терапевт в состоянии учитывать человеческую полноценность клиентов, отстаивающих свой собственный путь роста и развития, принадлежащий им по праву рождения. И этот путь должен быть оценен фактом своего существования.

Важным в позиции Роджерса является понимание того, что в этих чувствах нет места патерналистскому или сентиментальному тону, клиенту должна быть предоставлена возможность быть независимой самостоятельной личностью.

Допустим, я прихожу к хирургу с жалобой на какое-то недомогание, хирург при этом может невзлюбить меня и даже не проявить ко мне уважения. Эта ситуация переживается мной как малоприятная, но если хирург — опытный и ответственный специалист, то, вероятнее всего, я уйду от него таким же, как и в случае, если бы он меня любил, словно родного брата. Роджерс считал, что если рассматривать психотерапию по аналогии с медициной, то можно натолкнуться на серьезные трудности в плане психотерапевтической практики и при обучении психотерапевтов. Мы не проводим психотерапию так, как хирург проводит операцию, а сами являемся терапией, и без существенной составляющей — безусловного положительного отношения — никакого успеха не получится.

Мало кто из нас имел родителей, способных на высокую безусловную оценку. Многие усвоили, что мы любимы, только когда делаем что-то удовлетворяющее наших родителей или выказываем приятные им чувства. Это может быть нечто желаемое или неугрожающее, или то, чем они могли бы гордиться. Большей частью наши чувства, желания и порывы не входят в категорию «удовлетворяющее наших родителей», Достаточно рано мы узнаем, что такие чувства и порывы нежелательны, а это приводит к пониманию того, что они — плохие. После этого нетрудно понять, как впоследствии теряется близость с нашей глубинной природой:

• если я узнаю, что во имя любви ближнего должен испытывать только хорошие чувства и хорошие порывы,

• и если я прихожу к убеждению, что моя подлинная самость наполнена плохими чувствами и плохими порывами,

• то я пытаюсь отрицать те части моей сути, к которым испытываю столь мрачные подозрения.

Если цель терапевта — стремление сделать исследование глубинной природы клиента безопасным для него, то можно понять, почему Роджерс считал необходимым безусловное положительное отношение.

Три характерных качества как континуум

Искренность, эмпатия и безусловное положительное отношение являются, таким образом, тремя элементами, которые Роджерс считал необходимыми для успешных клинических взаимоотношений. Я уверен, вам думается, что если бы каждый из нас мог быть всегда вполне искренним, эмпатичным и радушным, то мы находились бы в штате Нирвана или на небесах и не имели бы в наличии земных клиентов. То же самое полагал и Роджерс. Он не думал, что простой смертный может быть совершенным хотя бы в одном из этих трех качеств. Роджерс рассматривал каждый из этих атрибутов