— А что случилось, моя ненаглядная?

— Где ты, змей, шлялся, зараза? Всю ночь какие-то уроды по телефону названивали. Все «где ты» да «где ты»… Я им что, справочная ГУВД?

— Как представлялись?

— Как, как… С работы, говорят, беспокоим. Шеф тебя ищет… Я им, баранам, говорю — в командировке он. А они не верят. Все со смешками — позже, мол, позвоним. Так, гады, и названивали, до половины восьмого…

— А потом, видать, подустали и спать завалились…

— Что ты сказал? — Тон у ненаглядной оставался, как и прежде, раздраженным, и не знай Грибман свою подругу жизни достаточно, можно было бы решить: быть головомойке с применением летающих тарелок и иных неопознанных объектов. Но к чему тогда надо было менять «часы на трусы»? Прежняя пассия Грибова также не отличалась кротостью нрава.

— Да ладно, проехали… Кстати, когда у тебя залетный период?

— Всегда, придурок! И сейчас, и через полчаса… А если сразу не получится, можно и повторить… Период! Мне кажется, что он длиной во всю мою жизнь!

— Что ж, устроим небольшой перерывчик… Месяцев на девять… Управишься в срок?

В трубке послышался мягкий, приглушенный смех:

— Я-то, милый, как юный пионер в турпоходе. Вот тебе бы не оплошать…

— А я как юная пионерка…

— И ни грамма?

— Мамой клянусь!

— Мамой? Ты когда, любимый, последний раз ее могилку навещал?

«А действительно! — подумал Грибман. — Все водка да работа. Работа да водка. Замкнутый круг какой-то!..» И снова сказал вслух:

— Хорошо, деточка моя. Буду вечером, готовь… Тьфу ты, черт! Ты ж готова. Это мне надо…

— Точно. Жду.

Сергей нежно чмокнул трубку, движением фокусника положил ее на рычаг и заглянул в приоткрытую дверцу сейфа.

«Все верно: деньги — в банк, сперму — сам знаю куда. Завещание — нотариусу. Если меня в ближайшие выходные какая-нибудь зараза не шлепнет, останусь жить в своих детях… Но вот как написать завещание в пользу своих сперматозоидов? Ведь Нинка, — к бабке не ходи, — а с горя сразу после похорон в абортарий сбегает, а на оставшиеся деньги закатит поминки года на два… Так что нужно как-то иначе!»

* * *

Из коридора донесся дружный топот копыт — словно стадо баранов направилось на летний лужок. Грибман высунул из-за двери голову и обомлел: все его отдельские подчиненные, при эполетах, раздраженно рассасывались по своим норам.

— Вы чей-то, ребята? — произнес он негромко. Но рассыпавшийся на отдельных милицейских индивидов строй его не замечал. — Понедельник!!! — крикнул Грибман. — А, мать вашу! Эй, ты, матрос, ядрена вошь! Чтой-то ты так вырядился?

Посчитавший себя за матроса остановился и мутным взглядом уперся в небритую физиономию своего начальника.

— Ты что это при параде? Девки из ХОЗУ обещали заглянуть на огонек?

— Так, товарищ подполковник, вы ж сами предупредили всех, чтоб в понедельник, на развод, все прибыли по форме…

— Каюсь, грешен… — Серега постучал себя костяшками пальцев по лбу. — Ну и как? Навестил нас министр?

— А фигли? Делать-то не хрена — то стены мажь масляной краской, то брюки с лампасами надень. Пожарник хренов!

— Отставить! Слишком много хренов! — Грибман почесал кончик носа (к чему бы это?), посмотрел в проход опустевшего коридора и поинтересовался, на сей раз на полтона ниже: — А меня там не искали?

— Климыч прикрыл…

— Святой человек! Тоже когда-нибудь министром станет…

— Станет, как же! Ликеро-водочной промышленности…

— А что? Неплохой пост, к слову! И с планом по производству, и по реализации всегда все в норме… Ладно, сбегай к секретчикам, пусть пришлют ко мне кого-нибудь…

У «матроса» по лицу разлилось эдакое ведро разочарования и уныния.

— Что такое, Иванов? Желаете в Новый год по отделу подежурить?

— А я и так в графике…

— А кто на Рождество?

— Генка Некрасов…

— Не «Генка Некрасов», а старший опер, майор Некрасов! Вот попускай еще пузыри — его на Рождество и подменишь!

— Да ладно вам! Бегу уж…

— Вот и бежи! — крикнул он в спину удаляющемуся с рекордной для водоплавающих черепах скоростью «матросу».

На столе звякнул телефон внутренней связи. Грибов селезенкой ощутил — Климыч рыщет. А с Климычем играть в салки-прятки-догонялки — дело безнадежное. Отловит и столько навешает!

— Грибов…

— Ты чо, сучий хвост?! Ты че, хрен лупоглазый? Для кого все это, а?

— Простите, товарищ подполковник, но я что-то не врублюсь никак? Че «че»? Че «для кого»?

— Ты меня не выдуривай, хрен со свистком! Мажь жопу вазелином и дуй ко мне.

Дверь кабинета тихонечко приоткрылась, и в помещение впорхнуло небесное создание килограммов за сто. Галька из секретки. Дверь за собой так же тихонечко прикрыла, глазки в угол завела и ножку подогнула. То ли в коленке, то ли еще где. Их, ножек, было так мало, что, казалось, гнутся они исключительно в тазобедренном суставе. Серега прикрыл дымящуюся телефонную трубку рукой и махнул ей — давай, проходи, неча здесь кривляться…

— Але! Товарищ полковник, але! — Но Климыч продолжал упражняться в стихосложении. Причем любимейшие его рифмы были непереводимы. — Тебе бы боцманом на рыболовном траулере… — Грибман с размаху приложил трубкой об стол — благо телефон был произведен еще до эпохи застоя — и осторожно прижал ее к уху.

— Что там у тебя? Цирроз из порток вывалился?

— Да нет, товарищ полковник. Аппарат случайно со стола смахнул…

— Хреном, что ль?

— Да нет, на навазелиненной жопе оскользнулся… Так я попозже забегу, хорошо?

— До обеда!

— Есть, товарищ комдив! Бу сделано! — Серега еще раз шваркнул трубкой, на этот раз о телефон, и сам испугался произведенного им грохота. Но виду не подал: — Садись за «Ундервуд»…

Галчонок еще раз стрельнула глазками и присела, свесив окорока по обе стороны сиденья.

— Шапку на Климыча. Рапорт. — Грибман поискал глазами на поверхности стола папку с копиями документов по Пулковской таможне, выдвинул пару ящиков — и там ничего, не считая пары шкаликов с козлами на этикетках. — С вами, козлы, я позже побеседую! — пообещал Грибман и уставился на машинистку. — Рапорт. Написала? Далее: «Довожу до вашего сведения, что тринадцатого декабря текущего года при проведении оперативных мероприятий, совместно со следственным отделом горпрокуратуры, сотрудниками ФСК по Северо-Западу и оперативными работниками нашего отдела, была предотвращена попытка незаконного вывоза с территории Российской Федерации валютных ценностей…» — Грибман притормозил. — Сколько там, хоть убей, не помню… Сорок или пятьдесят? Или будем считать в розницу, как у нашего пожарника принято? — И продолжил: — «На сумму восемьдесят семь миллионов долларов США. Подозреваемые в покушении на контрабанду в особо крупных, по предварительному сговору и прочее, направлены в соответствии с инструкцией о распространении полномочий оперативных служб на территории РФ. Заместитель начальника отдела подполковник Грибов».