преминула бы насвистеть, что о ней плотно наводили справки. Валерия этого допустить не могла.

Она сначала ждала, когда закончится спектакль, затем, уже на улице, высматривала, когда звезда провинциальной сцены выйдет из служебного входа, избавившись от лягушачьего грима. Затем, мучаясь от унижения, следовала за ней по пятам, желая убедиться, что Лёнька не сторожит Аделаиду где-нибудь в подворотне, скрываясь от подручных ее бандюги. Или что не назначена у них встреча в каком-нибудь маленьком кафе.

Преследовать пришлось сначала пешком, а потом сидя в скрипучем автобусе, натянув по самые уши кепку-германку и спрятав лицо за желтыми стеклами водительских очков. Автобус довез их до окраинных улочек с палисадниками перед покосившимися домиками и с резными ставнями на окнах.

«Неужто вот так, по-простому, и живет наша служительница муз?» – подумала с вялым сарказмом Бурова.

Антонина, однако, прошагала по утоптанной тропке, заменяющей здесь тротуар, вдоль неровной шеренги кривеньких изб и свернула в тупичок, закупоренный на другом конце свежеотстроенным, силикатного кирпича, забором с металлическими воротами и тяжелой, как дверь банковского сейфа, калиткой. Поверх забора выглядывал суровый особняк под черепичной готической крышей. Лепехина повозилась с замками и исчезла в бетонной глубине двора.

Валерия презрительно скривилась. Иметь такие хоромы и перемещаться по городу на раздолбанном автобусе?

Хотя это ее не касается. Что ей самой-то теперь делать?

Понятно что. Идти на остановку и ждать раздолбанный автобус, возвращаться к брошенному впопыхах Михе. Леонида она не нашла, и следов его тоже, но отрицательный результат ее устраивал больше, хотя ничего не доказывал.

И Лера побрела на остановку. Стоя в обществе двух женщин зрелых лет и одного пацана, она ни о чем не думала, лишь чувствовала усталость и невнятный стыд, хотя ей стыдиться, по большому счету, было нечего. Если только того, что поддалась порыву, кинувшись в чужом городе разыскивать мужа, и повелась на ревность, но тут больше уместна досада.

Когда из-за поворота выполз транспорт, к их компании присоединилась Антонина. Если бы не тетки, Лера ее ни за что не признала бы. Актриса сменила прикид, и теперь вместо воланов и оборок синтетического шифона на ней были вполне демократичные джинсики и туника, а козырек бейсболки и кислотно-розовая помада здорово меняли ее лицо. Но одна из теток с ней поздоровалась, окликнув по имени, а вторая слащавым голосом ненатурально поразилась, как это Тонечка смогла сохранить фигуру подростка в свои за сорок.

Турчинская в ответ пробормотала что-то неразборчивое и полезла на подножку подошедшего автобуса. Лера, спрятавшись за спинами теток, вошла следом, решив продолжить слежку. Раз уж так все сложилось.

Она довела Лепехину до вокзала, она стояла у билетной стойки, когда та покупала билет в Москву. Она проводила Лепехину к электричке и видела, как Антонина вошла в вагон и уселась у окна, надвинув кепку почти на глаза и уложив на колени сумочку «под питона».

Поезд тронулся, а Лера отправилась в блинную заедать неудачу и привести мысли в порядок. Мысли и чувства.

Валерия не нашла в этом городе Лёньку, но плохо это или хорошо? Скорее хорошо. Однако ведь куда-то же он делся? Воропаев не из тех, кто не приходит ночевать по причине приступа блудливости, замаскировав его под встречу с пацанами или подтянув предлог сурово обидеться на жену.

Тревога, которой Лера затыкала рот все то время, пока гонялась за фантомами собственного производства, освободилась от кляпа и заорала на нее в полный голос.

Ты что, отупела?! Ты так и не поняла, что означает история, которую слила тебе тетка-контролерша? Лёнька в беде!

Он ринулся выручать эту мерзавку и сам попал под раздачу. А мерзавки, кстати, что-то давно не было видно. Эта льстивая маленькая дрянь запросто могла разжалобить Воропаева, и тот решил вступиться за бедную девочку. Но силы оказались неравны, и тогда мафия…

Уверенность, что с мужем случилась беда, окрепла настолько, что Лера больше не могла спокойно сидеть в уютной глыбокоречинской блинной, попивая компот и рассматривая прохожих. Она метнулась через тесный зальчик на выход, торопливо доставая ключи от машины и ругая себя последними словами.

Если Лёньки дома не окажется, она заявит в полицию, и плевать, что там про нее подумают. Ну и пусть думают, что она истеричка или, того хуже, брошенная жена, а ее муж – кобель, фиг с ними со всеми. И пусть только попробуют ей отказать, сославшись на идиотские правила, пусть только попробуют… Она им устроит…

Лера гнала Миху в Москву.

Был вечер. Ранний, солнце пока высоко, но ей еще ехать и ехать. Она устала как собака, она вымоталась за этот никчемный день, а тревога, запустившая клещи под ложечку, муторно вытягивала жилы. На душе погано.

Не отрываясь от руля, Лера поочередно набирала домашний номер и номер Лёнькиного сотового. Домашний гудел длинными безнадежными гудками, которые уступали очередь автоответчику. Тот насмешливым Лёнькиным басом оповещал об отсутствии хозяев, а его сотовый все время был недоступен.

И когда она уже дошла до тупого и безнадежного отчаяния, домашний запиликал тоненькими «занято». Это случилось на подходе к московской Кольцевой, и Лера радостно выдохнула. Значит, он не в лапах мафии, значит, Лера успеет его предупредить.

Она подкатила к обочине и вновь набрала номер. А потом поставила автодозвон. И сидела, уставившись на дисплей смартфона, ожидая ответного сигнала.

Она просидела так минут десять, не меньше, пока не раздались длинные гудки.

Сейчас он снимет трубку, и Лера скажет, что скоро приедет. Без объяснений. Просто: «Сейчас приеду».

Про девочку Юлечку она поведает мужу дома. И они вместе подумают, как им быть. Возможно, Леонид совсем не в курсе дочкиных подвигов, если решил подарить ей бизнес. Но мы это исправим. А может, Валерия вообще все не так поняла про это дарение, и самое умное, что сегодня же должна сделать, так это спросить у Лёньки напрямик. А не психовать, с готовностью уверовав в его низость.

Трубку муж снимать не спешил.

Лера угрюмо слушала мерные безжизненные звуки и размышляла. А во сколько, интересно, на московский вокзал прибыла электричка с Тоней Турчинской на борту?

Зашибись. Выходит, нет никаких трагедий. По крайней мере, в жизни ее мужа. Или как теперь лучше Валерии его называть? Бывшего мужа? Официального мужа?

Воропаев, конечно, дома. И конечно, он не один. Хотя, возможно, что все еще один и только готовится к встрече с любимой. Не с Лерой, нет. С любимой. Но, что совершенно точно, с законной женой он разговаривать не желает. Аппарат у них навороченный, с определителем, и