— Ну-ка, хлопчик, посмотри на меня. Ты мне не веришь? Вот те крест. — И она перекрестилась под смех довольных боевиков. — Хоть я теперь мусульманской веры, сегодня же увидишь свою мамочку! А завтра встретишь свою девушку. У тебя дома есть девушка? Что молчишь? Такой гарный парубок, наверняка есть!

Еще издевается, подумал Сергей, отстранившись. Опять врет и не краснеет.

— Ты ж говорила, что твой брат у нас служит? — сказал он.

— Ну и что? — Она пожала голыми округлыми плечами. — Говорила. Для твоей же пользы, как ты не понимаешь?

Больно я тебе нужен, отрешенно подумал Сергей, с тоской глядя на горы и летнее небо. А… будь что будет. Хоть какой-то конец. Лишь бы не мучили.

Сначала они вели его по узкой горной тропе вниз, вывели к разбитой горной дороге с остатками асфальта на обочинах, потом разобрали в ближайшей пещере завал из камней и сучьев, и Сергей увидел все тот же грязно-белый «жигуль», в который его обманом посадили.

Машина капризничала, не хотела заводиться под чертыхания и проклятия Ходжа, перемежаемые русским матом. Оксана, успокаивая, гладила его по плечу, он ее отталкивал, пинал ногой шину, и тогда она тоже ругалась по-чеченски, почти без акцента. Наконец, Сатане или Аллаху надоело их слушать, «шестерка» завелась, чихая и кашляя сизым дымом, какой получается только из здешнего самопального бензина, будто предупреждая хозяина, что в следующий раз она не будет столь покладиста…

Они спешили в махачкалинский аэропорт, нервничали, совали по пути на блок-постах и гаишникам крупные купюры, а когда приходилось задерживаться и кто-то из солдат заглядывал к машину, Сергей, сидевший на заднем сиденье рядом с охранником, тоже улыбался, чувствуя через одевду, как ему в бок упирался ствол пистолета. Но взгляды солдат, как правило, застревали в глубоком вырезе блузки Оксаны, и даже купюры не всегда выводили их из этого состояния.

Когда они проезжали Махачкалу и затормозили на красный у первого перекрестка, охранник, сидевший рядом, перегнулся вперед, спросив что-то по-чеченски у Ходжа. Сергей неожиданно для всех, в том числе для себя, толкнул дверь, с намерением вывалиться из машины на мостовую.

Но тот успел его схватить, подмять под себя, заломить руку за спину. Сергей ткнулся лицом в жесткое сиденье, застонал от боли и сначала услышал стук, потом увидел вывалившуюся из кармана охранника гранату Ф-1.

Рванувшись еще ниже, до хрусту в плече, он дотянулся, схватил ее, потом зубами вырвал чеку и, закрыв глаза, сжался, ожидая оглушительного взрыва, удара и страшной боли во всем теле.

Но не успел ничего почувствовать.

Зато ее испытали другие. Оксана прожила дольше всех — умерла на второй день в реанимации, обезображенная и обожженная, после долгих мучений. Охранник погиб сразу, Ходж скончался, не приходя в сознание, в «скорой».

Забельский вылез из своего «кадиллака», подъехавшего по специальному разрешению прямо к взлетно-посадочной полосе. Он подал руку матери Сергея Капустина, галантно помогая ей выбраться из машины. Теплый ветер шевелил его редкие волосы.

— Хороший знак, Вера Петровна! — громко сказал он, чтобы она услышала его голос сквозь шум турбин. — Ветер с. юга. Так что наш самолет прилетит с попутным.

— Не опоздает? — спросила она.

Телевизионщики в комбинезонах с огромными буквами РТВ уже стояли с камерами, развернув аппаратуру.

Он, широко улыбнувшись, приветственно им помахал. Они улыбнулись в ответ, наведя камеру на хозяина и счастливую мать простого солдата, вызволенного из бандитского плена.

— Сережа, а что там происходит? — спросил Забельский у режиссера, кивнув на чужаков, спешно разматывающих кабели от своей машины с белой тарелкой антенны, на которой было крупно выведено КТВ. Их окружила охрана РТВ, закрывая ладонями камеры и угрожая дубинками.

— Как они сюда попали? Скажи охране, пусть гонят их в шею, я потом разберусь… Только их здесь не хватало. Неужели Корецкий и здесь пронюхал? Невозможно ни жить, ни работать, когда вокруг одни утечки и сливы… — ворчал Григорий Иванович. — Слушай, если я не ошибаюсь, это же Оля Замятина приехала со своей группой?

— Кажется…

— Григорий Иванович! — донесся из группы конкурирующего канала девичий голос. — Это я, Оля! Почему ваши люди не позволяют нам снимать? Боитесь конкуренции?

Стройная, светловолосая девушка, улыбаясь, приветственно махала ему рукой.

— Черт… Точно, она… — вполголоса сказал Забельский и тут же в ответ улыбнулся и замахал ей рукой. — Олечка, здравствуй, милая, я сейчас во всем разберусь… Сейчас же пропустите и не мешайте работать! Просто безобразие, что творится. Мы никогда не боялись конкуренции, мы всегда рады нашим конкурентам, и это наш главный принцип! Черт с ними… — сказал он телережиссеру Сергею. — А то будут потом шуметь. Такое разведут… Пусть снимают. Скажи Кате, пора начинать…

— Все готовы? — спросил Сережа. — Камера!

— Мы ведем прямой репортаж с Внуковского аэродрома, — сказала знакомая всей стране ведущая канала РТВ Света Зиновьева. — Скоро здесь должен приземлиться рейс с Кавказа, на котором прибудет наш солдат, простой русский парень из города Моршанска, освобожденный из плена благодаря усилиям, быть может, самого сегодня обсуждаемого, пусть с разным знаком, общественного и политического деятеля Григория Ивановича Забельского!

Забельский выслушал эту тираду, склонив голову набок, как бы вслушиваясь в то, что впервые о себе услышал.

— Здесь солдата ожидает его мать, Вера Петровна Капустина. По просьбе уже позвонивших нам зрителей мы зададим ей несколько вопросов… Вера Петровна, я понимаю, что вы сейчас испытываете как мать, но, возможно, вы захотите передать всей стране те чувства, что переполняют вас в эту минуту?

— Прямо не знаю… — Пожилая женщина всплакнула и вытерла глаза. Ведущая, утешая, обняла ее за плечи. — А Сережу домой пустят хоть на пару денечков? — спросила она дрогнувшим на «паре денечков» голосом и махнула рукой.

— Товарищ министр обороны! — обратилась в камеру Света. — Вы видите слезы матери, пережившей бессонные ночи после случившегося с ее сыном. От имени нашей передачи, от имени всех наших зрителей, а также сослуживцев Сергея, которые, я уверена, к нам присоединяются, отпустите сына к матери! На самый большой срок, какой только возможно! Или совсем отпустите. Только он сможет ее утешить!

«Ауди» Колобова, стремительно вырвавшуюся на летное поле, Григорий Иванович увидел еще издали. И заподозрил неладное, увидев, как тот машет рукой из окошка. Забельский сделал нетерпеливый знак оператору, чтобы тот увел камеру в сторону.

Машину остановили подбежавшие охранники аэропорта, но Колобов и его телохранители растолкали их.

— Спокойно! Все под контролем, это мои люди! — крикнул издали Забельский, размахивая своим пропуском. — Что случилось? — спросил он у Колобова, отведя его в сторону.

— Этого солдата нет на борту! — сказал тот. — Только что мне передали.