это было куда выше. Коронованная особа! Считай, в числе европейских монархов. Царице он доказал, что в сложившейся ситуации надо брать Курляндию под себя.

Анну Ивановну приехавший Меншиков окатил ледяным душем: о ее браке с Морицем не может быть и речи. Она помчалась в столицу, упала в ножки государыни, чтобы дозволила, – бесполезно. Интересам России это никак не соответствовало. Но и Меншиков испытал шок. Оказалось, что ландтаг Курляндии уже собирался, низложил Фридриха и уже избрал герцогом Морица [5, с. 56]. «Полудержавный властелин» приказал здешним баронам переголосовать в свою пользу. Они отказались. От такого неповиновения Меншиков отвык. Разбушевался, оскорблял, запугивал войсками. Послал отряд драгун схватить Морица. Но курляндцы предупредили его. Русских встретили огнем, побили и прогнали.

Меншиков запросил разрешения царицы ввести в Курляндию войска. Однако уже забурлила Польша. Сейм Морица герцогом не признал. Объявил бандитом «вне закона». Но паны возмутились и тем, что Меншиков на территории Речи Посполитой распоряжается, устраивает потасовки. Зазвучали призывы вооружаться: если курляндцы низложили Фридриха, то и их герцогство кончилось, пора забирать. Екатерина срочно послала Ягужинского улаживать скандал с поляками. Меншикова отозвала, использовать войска запретила. Мориц так и остался в Курляндии. Только теперь скрывался, кочуя из одного места в другое, всюду соблазнял дам и девиц, но Анной больше не интересовался.

Зато с Австрией в августе 1726 г. заключили союз, и это сразу оздоровило международную обстановку. Император Карл VI признал за Екатериной титул императрицы, от чего до сих пор отказывался. Пруссия увидела, что русские заодно с австрийцами, и тут же перекинулась на их сторону, выйдя из Ганноверского блока. А во Франции власть переменилась. Воспитатель Людовика XV кардинал Флери настроил короля, и тот отправил в ссылку главу правительства Бурбона. Провозгласил, что отныне будет править сам. Хотя на самом-то деле Людовика интересовали только женщины, балы, охота. Править стал Флери. Он, как и Бурбон, поддерживал союз с Англией. Но учитывал, что Франция измоталась в прошлых схватках, большой войны избегал. А маленькой с оглядкой на Россию уже не получалось. Поэтому кардинал вместо войны предложил созвать в Суассоне конгресс по урегулированию споров – рассчитывал там половить рыбку в мутной воде.

Но и в Петербурге обстановка менялась. Екатерина, невзирая на болезни, прежних пристрастий не оставляла. Даже завела себе нового фаворита, польского проходимца Петра Сапегу. А в итоге здоровье государыни совсем надломилось. Закрутились интриги: кто сменит ее на троне? И на этот раз партия аристократов готовилась заблаговременно. Обхаживала маленького Петра Алексеевича. Пристроила к нему гоф-юнкером 17-летнего Ивана Долгорукова. Он только недавно приехал в Россию, вырос в Польше, там были послами его дед и дядя. А двор Августа Саксонского по развращенности мог поспорить с французским (историки насчитали у короля 120 только «официальных» любовниц, без мимолетных приключений, 354 побочных ребенка). Петр в жизни еще ничего не видел. Иван рассказами о собственных приключениях пленил его, стал другом и наставником. Увлек его выездами на охоты. Возил и к родственникам, они тоже становились друзьями мальчика.

Хотя претендентами на престол были и Елизавета, Анна с мужем – они-то отреклись от русской короны, но долго ли было царице переиграть для «любимого зятя»? И тогда очередной ход сделал Дмитрий Голицын. Чтобы посадить на трон Петра, решил перетянуть на его сторону самого могущественного из вельмож, Меншикова. Голицын привлек и австрийского посла Рабютена. Карл VI тоже хотел видеть на престоле Петра, своего родственника по материнской линии, это способствовало бы австрийскому влиянию на него. А Голицын научил Рабютена – чтобы заинтересовать Меншикова, надо предложить ему выдать за мальчика-царя собственную дочь.

У Александра Даниловича от такой перспективы аж голова закружилась. При малолетнем Петре царский тесть станет вообще властителем страны! Он поддался, перешел в лагерь аристократов. Деятельно занялся царевичем. Приставил к нему воспитателями Остермана и Левенвольде. Они начали возить Петра с сестрой Наташей в гости во дворец Меншикова. Светлейший баловал их играми, развлечениями, старался подружить со своими детьми, особенно с дочкой Машей.

Правда, Остерман выдвинул другой проект. Примирить между собой разные группировки знати. Женить 11-летнего Петра на его 15-летней тетке Елизавете [9, с. 130]. Тем более что и сам Петр по-мальчишески был влюблен в нее. Веселая, задорная, она и в танцах была первой, и наездницей отличной. Царевич увлекся охотами, и Елизавета их любила. Но Верховный тайный совет идею Остермана отмел, указал на родство, грех кровосмешения. Впрочем, были и иные причины. Меншикова пьянила возможность самому породниться с будущим императором. А граф Толстой, начальник Тайной канцелярии, когда-то выманил из-за границы царевича Алексея, возглавлял следствие над ним. Если воцарится сын Алексея, Толстому могло прийтись худо, и он стал сколачивать партию в пользу Анны и Карла Фридриха.

Но Меншиков подрывал позиции противников Петра. Екатерине он и его сторонники преподнесли поярче западные нападки на Тайную канцелярию (которые были всегда, хотя во всех странах были свои застенки, палачи, репрессивные органы). Для повышения престижа России тайную канцелярию упразднили. Как бы без обид для Толстого, он остался в Верховном тайном совете, но лишился главного своего орудия, политического сыска. А безвольным Карлом Фридрихом полностью рулил голштинский министр Бассевич. Меншиков подкупил его. Уточнил, что с надеждами вовлечь Россию в войну за Шлезвиг пора прощаться, и Бассевич от лица своего герцога обратился к Дании. Соглашался отказаться от претензий, но хотел сорвать за это денежную компенсацию. А Меншиков тут же донес об этом воинственной Екатерине, зять в ее глазах стал трусом и тряпкой.

Александр Данилович силился нейтрализовать и Елизавету, оторвать от влюбленного в нее Петра. Поводы давала она сама. Женское естество в ней играло слишком бурно. Она допускала откровенные нескромности с молодыми придворными. Матери докладывали: как бы до греха не дошло, надо скорее замуж. А в женихи Меншиков предложил… Морица Саксонского – заодно и с Курляндией проблему решить. Императрицу настроили: один зять рохлей оказался, зато второй будет какой боевой! В посредники привлекли посла Саксонии Лефорта. Он передал Морицу портрет царевны, добавил от себя, что она «хорошо сложена, прекрасного роста; прелестное круглое лицо, глаза, полные воробьиного сока, свежий цвет лица и красивая грудь». Уверял, что девушка ждет отважного жениха «с величайшим нетерпением».

Но Мориц… не клюнул. Вероятно, он счел, что это ловушка, что его хотят подобной приманкой выманить из Курляндии. К тому же, за Елизаветой не было герцогства. А превратиться в одного из российских генералов он не пожелал. Да и для Франции, организовавшей операцию, была важна Курляндия, а не его карьера в Петербурге. Что ж, тогда по указаниям Меншикова срочно