Я НЕ ПРИПОМНЮ, чтобы когда-нибудь обращал на кого-нибудь внимание так же, как на нее. Ее волосы пропускают солнечный свет и из-за этого похожи на нимб, сияющий вокруг ее головы. Тысяча эмоций отражается на ее лице. У нее большие черные глаза с длинными ресницами. Могу представить, как приятно смотреть в них долго-долго. Прямо сейчас они потускнели, но я точно знаю, как они сверкают, когда она смеется. Интересно, смогу ли я рассмешить ее. Ее кожа – теплого сияющего коричневого оттенка. Губы – розовые и полные, и я, вероятно, уже чересчур долго на них пялюсь. К счастью, она слишком расстроена, чтобы заметить, какой я убогий (и озабоченный) урод.

Она отрывает взор от сломанных наушников. Когда наши взгляды встречаются, у меня возникает дежавю, только мне не кажется, что со мной все это происходило в прошлом. Мне кажется, будто я переживаю события, которые произойдут в будущем. Я вижу нас в старости. Не могу разобрать наших лиц; не знаю, где и когда все происходит. Но я испытываю странное и радостное чувство, которое не могу описать. Я словно давно знаю наизусть слова песни, но до сих пор считаю их прекрасными и удивительными.

Я ПОДНИМАЮСЬ НА НОГИ и отряхиваюсь. Этот день просто не может стать еще хуже. Должен же он когда-нибудь закончиться.

– Ты что, следил за мной? – спрашиваю я Даниэля. Я веду себя слишком капризно и придираюсь к человеку, который только что спас мне жизнь.

– Боже, я знал, что ты так подумаешь.

– Ты совершенно случайно оказался прямо у меня за спиной? – Я вожусь с наушниками, пытаясь как-то прикрепить амбушюр, но все тщетно.

– Возможно, мне суждено было спасти твою жизнь сегодня, – заявляет он.

Эти слова я игнорирую.

– Ладно, спасибо за помощь, – говорю, собираясь уходить.

– Хотя бы скажи мне, как тебя зовут, – выпаливает он.

– Красный Галстук…

– Даниэль.

– Ладно, Даниэль. Спасибо, что спас меня.

– Довольно длинное имя. – Он все еще смотрит на меня. Не сдастся, пока я не отвечу.

– Наташа.

Похоже, он снова собирается пожать мне руку, но вместо этого засовывает обе руки в карманы.

– Милое имя.

– Рада, что ты одобряешь, – произношу я с нескрываемым сарказмом.

Он больше ничего не говорит, а только смотрит, слегка нахмурившись, словно пытается что-то понять. Наконец я не выдерживаю и спрашиваю:

– Чего ты на меня так пялишься?

Он снова заливается румянцем, и теперь уже я пристально наблюдаю за ним. Забавно дразнить его только затем, чтобы он покраснел. Мой взгляд блуждает по заостренным чертам его лица. Он классически красив. Его красоту даже можно назвать изысканной. В этом костюме я могу представить его персонажем черно-белой голливудской романтической комедии, который обменивается остроумными репликами с героиней. У него светло-карие, глубоко посаженные глаза. Мне кажется, что он часто улыбается. Не знаю, как я это поняла. Его густые черные волосы собраны в хвостик. Очевидный факт: этот хвостик делает его сексуальным.

– Теперь ты пялишься, – говорит он мне.

Настает мой черед краснеть. Я откашливаюсь:

– Почему ты в костюме?

– У меня сегодня собеседование. Не хочешь чего-нибудь перекусить?

– С какой целью?

– В Йельском университете. С выпускником. Заблаговременно подал документы.

Я качаю головой:

– Нет, я имела в виду, с какой целью ты хочешь чего-нибудь перекусить?

– Я голоден, – говорит он так, словно не вполне уверен.

– Гм. А я нет.

– Тогда кофе? Или чай, или содовая, или фильтрованная вода?

– Зачем? – спрашиваю я, осознав, что отступаться он не собирается.

Он пожимает плечами, но глаз не отводит.

– Почему нет? И вообще… я уверен, что твоя жизнь сейчас принадлежит мне, ведь я только что ее спас.

– Поверь, – отвечаю я, – тебе не нужна такая жизнь.

МЫ ОСТАВЛЯЕМ ПОЗАДИ два длинных квартала и движемся на запад, по направлению к Девятой авеню. На своем пути мы встречаем около трех кофеен. Две из них относятся к одной и той же сети (вы видели когда-нибудь человека, который макает пончик в кофе?[10]). Я останавливаю свой выбор на несетевом, независимом кафе – нужно поддерживать маленькие заведения.

Мебель тут вся из красного и темного дерева и стоит привычный запах кофе. Это заведение очень необычное. Представьте себе: на стене висит несколько написанных маслом картин, на которых изображены кофейные зерна. Кто бы знал, что существуют портреты кофейных зерен? Кто бы мог подумать, что зерна могут выглядеть такими одинокими?

Здесь нет почти никого, кроме нас, поэтому у троих бариста за барной стойкой довольно скучающий вид. Я пытаюсь взбодрить их и заказываю сложносочиненный коктейль в несколько слоев, с добавлением молока разной жирности, карамели и ванильного сиропа. Но их настроение не меняется.

Наташа заказывает черный кофе без сахара. Наверное, по этому заказу что-то можно сказать о ее характере. Я уже собираюсь высказать ей свое мнение по этому поводу, но понимаю, что она может воспринять мои слова как расистскую шутку, а это будет очень плохим началом наших отношений (по шкале от Наименее Плохого до Чрезвычайно Плохого; где полная шкала – это Наименее Плохое, Относительно Плохое, Плохое, Очень Плохое и Чрезвычайно Плохое). Она намерена заплатить за нас обоих – по ее словам, это самая ничтожная благодарность за спасенную жизнь. Мой напиток стоит 6,38 доллара, и я намекаю ей, что цена спасения жизни равна по меньшей мере двум замысловатым кофейным коктейлям. Она даже не улыбается.

Я выбираю столик в задней части кофейни, как можно дальше от мира. Как только мы усаживаемся, Наташа достает телефон, чтобы посмотреть на время. Он работает, несмотря на трещины экране. Она проводит по ним большим пальцем и вздыхает.

– Тебе куда-то нужно идти? – спрашиваю я.

– Да, – отвечает она, выключая телефон.

Я жду продолжения, но она не собирается вдаваться в подробности. Ей интересно, хватит ли у меня смелости приставать к ней с расспросами, но сегодня я уже исчерпал свой лимит дерзостей (1 = преследовал симпатичную девушку, 2 = орал на бывшего парня симпатичной девушки, 3 = спасал жизнь симпатичной девушки, 4 = приглашал симпатичную девушку попить кофе).

Мы сидим в крайне неуютной тишине ровно тридцать три секунды. Я настроен чересчур самокритично, как бывает, когда познакомишься с кем-нибудь и очень хочешь понравиться. Я словно вижу все свои действия со стороны, ее глазами. Не получился ли этот жест слегка придурковатым? Мои брови совсем уползли с лица? Эта полуусмешка сексуальна или я выгляжу так, словно меня хватил сердечный удар?