многое другое. Все бескрайние ресурсы давно ушедшей расы, становились доступными только владельцу нейроинтерфейса, и превращали любого не просто в богача, но и в весьма влиятельного человека. Ведь узоры расы алтани, по слухам могли омолаживать и вообще творить самые настоящие чудеса недоступные всем другим школам эфиристики, исключая конечно шагран с их пси. Эти твари жили сколько хотели, хоть по тысяче лет, хотя это и не помешало умереть семи миллиардам, сразу уменьшив популяцию расы на три четверти. Но пси-мастера ещё очень сильны, и огрызались отчаянно. И вот теперь, командование наблюдало, как планета уже вроде обречённая на покорение, сама дала отпор, и так, что от былой мощи захватчиков практически ничего не осталось.

Сложившаяся ситуация беспокоила командование аргатов не меньше чем шагран. Но соваться сейчас в этот клубок попросту опасно. Земляне наверняка воспримут их как очередных захватчиков, и это поставит крест на всяких отношениях на долгие годы. Поэтому требовалось что-то другое, например, аккуратная работа внешней разведки. Соответствующие начальники уже озабочены поиском людей и проработкой операции, но, всему нужно время, а ситуация на Земле, уже похоже нагрелась до такого состояния, что требуется постоянный мониторинг.

Небольшой джазовый оркестр, гастролирующий по южному берегу Крыма, и остановившийся на неделю — другую в Ялте, играл совершенно замечательно. Пары кружились в танце, скорее просто топтались рядом, распаляясь для грядущей близости, другие беседовали, склонив головы друг к другу, а кто-то уже собирался перевести общение в горизонтальную фазу, для чего рядом с рестораном дежурили такси увозившие парочки по кооперативным гостиницам.

В заведениях подобного рода существовал своеобразный код, помогающий сориентироваться одиноким посетителям. Неоткрытая бутылка шампанского на столе, или букет в вазе — приглашение для дам, а вот неоткрытая бутылка коньяка уже приглашение для джентльменов, причём совершенно необязательно для секса, а возможно просто для разговора по душам, чем пользовались одинокие женщины, не желавшие любовей, а просто посидеть в душевной компании. А вот пустая ваза на столе, означала наоборот нежелание общаться.

Естественно Никита, как и многие другие посетители ресторана ничего не знал об этих тайных сигналах и знаках, но официанты, быстро выясняли что именно желает гость, и сервировали стол в соответствии с их предпочтениями, поясняя если нужно, почему, например, нужно заказать бутылку шампанского, и просто поставить её не открывая. Для особых эстетов, и поклонников теории заговора, существовали детализации, типа — розовое шампанское — желаю молодую простушку, а если «Новосветский» брют, то это уже заявка на поэтессу, и знатока «Серебряного века».

Молодой парень в отлично сшитом костюме цвета «кофе с молоком», со звездой героя, и орденской планкой, конечно вызывал горячий интерес у очень многих дам, но опытный распорядитель зала приказал поставить на его стол целых две пустых вазы, что означало, нежелательность любых контактов. Конечно менее искушённые гостьи интересовались у официантов возможностью пересесть за тот столик, но им очень настоятельно не рекомендовали этого делать.

Никита наслаждался приятной музыкой, видом ночного моря, огней кораблей на рейде порта, и у причала, гуляющей публикой, и царившей вокруг атмосферой лёгкого разврата и приличной вседозволенности.

Но всё мгновенно изменилось, когда в ресторан плотной гурьбой вошла группа из четверых мужчин, словно прошедших одно сито, с одинаковыми причёсками и звёздами героев, а у одного таких звёзд было целых две штуки.

— О! — Полковник Пацаев, увидел в зале Калашникова, и сразу направился к нему. — Никита, привет!

— Привет, Витя. — Никита встал и с удовольствием пожал руку дважды героя. — Что празднуем?

— Да вот, вернулись. — Пацаев представил своих друзей. — Женя Хрунов, Гена Стрекалов, они как раз летали, когда ты к нам приезжал, а Витю, ты, наверное, помнишь.

— Конечно. — Никита пожал руки Виктору Савиных. — Я же его тоже рисовал.

Официанты быстро поставили ещё один столик, и стали расставлять приборы.

— У Жени и Гены, прошло три сбоя подряд по коррекции орбиты на сведение и посадку. Так мы решили не рисковать, и вывели на стыковку можно сказать буксир. Союз Тэ десятый, с дополнительным баком, и всякими разными штуками. В общем свелись нормально, посадка без замечаний, хотя конечно понервничали. А тебя, тоже можно поздравить? — Пацаев кивнул на грудь Никиты, украшенную золотой звёздочкой.

— Да. — Никита кивнул. — Это за горный туризм, и успехи в политической подготовке.

— Туризм? — Удивился Евгений Хрунов, проведший вместе с Геннадием Стрекаловым почти год на орбите.

«Афганистан». — Одними губами шепнул Пацаев, и подполковник Хрунов покачал головой удивлённо задрав брови. То, что наши парни временами заходили на территорию сопредельного государства перерезая тропы и громя караваны наркоторговцев, для определённой категории служащих секретом не являлось. Да и среди рядовых граждан циркулировали разные слухи. Такого шила ни в каком мешке не утаить. Но вот Никита несмотря на высокий рост и ширину плеч, вовсе не походил на заслуженного головореза. Но конечно же за хорошее поведение Героя не дают. Космонавты переглянулись, с выражением лиц «ну ничего себе!» и вечер покатился дальше.

Парни пили совсем мало, только чтобы обозначить гулянку, пригубливая шампанское, больше налегая на всякие безалкогольные напитки.

О работе и службе за столом естественно не говорили, но рассказывали много всяких интересных историй, о временах учёбы в лётном училище, и службы в строевых частях. Никита тоже вставил пару армейских историй, и как раз рассказывал историю сапёра, решившего извлечь содержимое выгребной ямы взрывным способом. Хотел раскидать его по участку, но не рассчитав заряд, распылил это по всему дачному кооперативу, покрыв дома, землю машины и бельё сушившиеся на солнышке тонким слоем отходов жизнедеятельности.

— Добрый вечер. — Сказать, что подошедшая девица производила эффект, значило промолчать. Длинные стройные ноги, высокая грудь, торчавшая без всякой посторонней помощи в виде бюстгальтера, белоснежное платье оттенявшее ровный загар тела позволяя ему слегка просвечивать сквозь тонкую ткань, лицо фотомодели, роскошные золотые волосы, доходившие до пояса, и улыбка открывавшая идеальный ряд зубов, а длинную шею украшало бриллиантовое колье, ценой примерно в дом в Монако.

Присутствующие в ресторане кавказцы привстали с мест, чтобы разглядеть такое чудо, и даже космонавты, давно и удачно женатые с удовольствием смотрели на даму.

— Вы же Никита Калашников? — Спросила девица, и в её голосе словно прозвучала мольба. Она даже приложила ладошки к высокой груди.

— Нет. — Никита качнул головой. — Я Иванов Пётр Петрович, сотрудник Академии Наук. — Никита задумчиво окинул даму взглядом. — Прошу простить, но мне нельзя разговаривать с