Мне не хотелось видеть никого из этой компании, и я взяла чуть правее, чтобы пройти подальше. Пейзаж перестал волновать, и я ускорила шаг, желая как можно быстрее оказаться подальше от них. Дорога петляла, и скоро старшая группа скрылась за деревьями. Я выдохнула. Однако через несколько минут меня нагнал Артур.

– Катя, подожди.

Я не остановилась и даже не повернулась в его сторону.

– Зачем? Я думала, ты с друзьями пойдешь.

Парень опустил голову и поморщился.

– Никакие они мне не друзья.

В едва различимом голосе было столько тоски, что я не смогла остаться равнодушной, но молчать не получилось:

– Как это? Вы ведь замечательно общаетесь, они все тебе в рот смотрят…

Артур вздохнул. Затем последовало несколько долгих мгновений тишины. Парень будто решался на что-то.

– Дружба – это нечто равноценное, искреннее, доброе… Ничем из этого между нами и не пахнет. Ребята завидуют мне. С первого дня у меня все получается. Тренер хвалит и отправляет на старты. Конь достался способный, прыгает мощно и резво… Никто из них не знает, чего мне все это стоит. Весь первый год Марк со своей компанией пытались выжить меня из конюшни. Его бесило, что звездой стал кто-то другой, не он. Я выслушал столько гадостей, что перестал обращать на них внимание. Но очень хотел, чтобы это закончилось. Я прихожу сюда, чтобы получать удовольствие и совершенствоваться, а не чтобы с кем-то воевать. За три совместных года нам удалось выстроить что-то похожее на мир. Но зависть и дружба несовместимы.

Я поняла, что мне доверили сокровенные мысли. Артур смотрел невидящим взглядом перед собой и на автомате шел по давно заученной дороге.

– Почему никто не поставит Марка на место? Можно нажаловаться администрации… – я перехватила поудобнее сумку.

Парень хмыкнул и часто заморгал, вернувшись в реальность из своих размышлений.

– Отец Марка финансирует наш КСК. Он помогает в организации стартов и покупке лошадей. Марк, можно сказать, неприкасаемый. Поэтому и ведет себя так.

Этот мир подчиняется тому, в чьих руках деньги. Так часто говорил папа. Но еще он неизменно добавлял: «Не все можно купить и продать». Теперь у меня был повод обдумать его слова тщательнее.

– Понятно. И грустно, – я поправила шарф и плотнее запахнула куртку. На улице становилось все холоднее.

Артур сделал еще пару шагов и остановился.

– Хочешь, развеселю? Но придется пройтись.

Предложение показалось интригующим. Чем он мог развеселить меня посреди ночного парка? Главное, чтобы не чем-то опасным. Любопытство пересилило здравый смысл, и я кивнула.

Парень аккуратно взял меня за локоть и потянул на едва заметную тропинку между цепких тонких прутьев кустарника. Минут десять мы пробирались сквозь замерший в зимнем сне лес. Куртку то и дело царапали ветки, цеплялись за меховой воротник. Дорожка была малохоженная и узкая, ноги соскальзывали и проваливались в глубокие сугробы. Затея Артура начала казаться мне плохой. В тот момент, когда я хотела предложить вернуться, мы вышли на край склона. Судя по рельефу, здесь раньше протекала речка. Напротив нас был такой же склон, но чуть круче. Правее и левее, сколько мне хватало взгляда, тянулась расщелина. Артур махнул рукой.

– Это, конечно, не так захватывающе, как прыгать на лошади через барьеры, но тоже весело.

Только сейчас я заметила, что в некоторых местах снег на склоне истерт до блеска. Очевидно, местные дети катались здесь с горы. Я скептически посмотрела вниз: путь петлял, и в одном месте даже был небольшой трамплин.

– А мы не слишком взрослые для таких развлечений?

Артур уже схватил большую картонку, валяющуюся неподалеку, и примостил ее на краю.

– В душе мне пять, – с этими словами он сел на нее, оттолкнулся и с радостным криком помчался вниз.

А сколько, интересно, в душе мне? Я взяла помятую, но твердую картонку. Ладно. Была не была. Неловко устроившись на старой картонке, я поерзала, приближаясь к точке, с которой начиналась горка. Набрав побольше воздуха в легкие, я оттолкнулась… Ощущения, оставленные в далеком детстве, заполнили собой все внутри и вокруг. Ударивший в лицо ветер, бесконтрольный спуск, нарастающая скорость – все это азартом растеклось по венам.

– Ну как? – Артур уже стоял на ногах и протягивал мне руку. Я схватилась за холодную ладонь и поднялась.

– Отлично! Пойдем еще! – я чувствовала, как горят щеки и сердце весело ускоряет ритм.

Артур рассмеялся.

– А говорила, что слишком взрослая для этого.

Я схватила картонку и быстро полезла наверх.

– Видимо, ошибалась! – мой крик разнесся по пустому ущелью.

Детская непринужденная радость захлестнула меня с головой. В памяти проносились приятные воспоминания о том, как папа зимой водил меня к озеру, и я каталась вместе с ним с берегов, а потом мы насквозь мокрые приходили домой. Мама ругала нас для проформы, отправляла меня греться в душ, а сама шла заваривать чай, и мы всей семьей сидели на кухне, кушали сладости и обсуждали, что произошло за неделю.

Мрачное настроение Артура тоже как будто сдуло. Он громко смеялся, подскакивая на трамплине, бежал со мной наперегонки вверх и подначивал перейти на более крутой склон. Под одеждой стало жарко, шапка съехала, а шарф перекрутился… Вид у меня был ужасный, но довольный. Руки и щеки заледенели. Я уже почти решилась на авантюру и направилась в сторону опасного спуска, но тут зазвонил телефон.

Меня как громом поразило.

Мама же просила не задерживаться!

Я нажала на зеленую кнопку:

– Привет, мам…

На том конце послышался обеспокоенный голос:

– Катя, ты где? Я тебя все жду… Мы же договаривались, что ты вернешься не поздно.

Стало стыдно, и я затараторила в ответ:

– Я скоро буду. Извини, пожалуйста.

Спокойный голос мамы позволил мне выдохнуть.

– Ничего страшного. Но придется мерить платья в ночи.

Ко мне подошел Артур и посмотрел на меня, мол, все нормально? Я одними губами сказала: «Мама». Он понимающе кивнул.

– Какие платья? – меня озадачило мамино заявление.

Нотки гордости пробрались в тон мамы:

– Самые красивые. Пойдешь со мной на показ мод.

Я сникла. Подобные мероприятия вгоняли меня в тоску и заставляли комплексовать. Мы попрощались. Я убрала телефон и положила картонку обратно на снег.

– Мне домой пора.

Артур швырнул свою в сторону.

– Тогда пошли. Что-то произошло? Ты расстроилась.

Я схватила сумку из сугроба.

– Нет. Просто придется идти с ней на выставку. А я такое не люблю.

Парень одернул куртку, и мы принялись пробираться к метро.

– Откажись.

Я покачала головой и отодвинула ветку, норовившую хлестнуть по глазам.

– Не могу. Для нее это важно. Мама редко о чем-то меня