спать здесь не следует. Дом у меня бедный, но всё-таки я осмелюсь предложить вам ночлег под крышей. Угостить мне вас, правда, нечем, но хоть переночуете по-людски.

Кажется, дровосек предлагал ночлег от чистого сердца. Кувайрё понравился уважительный тон бедняка, и он решил принять его предложение. Новый знакомец повёл монаха по узкой тропе, которая вилась между деревьями среди огромных камней. Через некоторое время они добрались до поляны на вершине холма, освещённой луной. Кувайрё увидел перед собой небольшую хижину, из которой сочился свет. Дровосек отвёл монаха под навес, который стоял рядом. Здесь из бамбуковых труб текла вода. И хозяин, и его гость омыли ноги. Кувайрё заметил за домом огородик, а дальше располагалась роща из кедров и бамбуков. Сквозь густую листву виднелись лунные блики, дрожащие в струях недалёкого водопада. Похоже, вода падала с большой высоты. Отсюда она походила на колышущуюся в лунном свете длинную белую ленту.

Войдя в хижину вслед за своим провожатым, Кувайрё увидел троих мужчин и женщину. Они грели руки возле ро[17], устроенного прямо в земляном полу. Все низко поклонились монаху и приветствовали его самым учтивым образом. Кувайрё удивило, что бедняки знакомы с правилами обхождения. «Хорошие люди, – подумал он, – наверное, кто-то учил их манерам». Он повернулся к дровосеку (остальные называли его арудзи – хозяин) и сказал:

– Сдаётся мне, не всегда вы были дровосеком. Ваша речь и слова ваших домочадцев более сообразны людям из хорошего общества.

– Вы не ошиблись, господин, – с улыбкой ответил дровосек. – Это сейчас я живу так, как вы видите, однако некогда занимал совсем иное положение. Было время, когда я служил весьма высокопоставленному даймё и занимал в его окружении не последнее место. Но я слишком любил вино и женщин, и эти пристрастия привели к дурным поступкам. Вот и в моём случае себялюбие стало причиной падения знатного дома и гибели многих людей. Мне пришлось бежать на чужбину. Теперь вот молюсь, чтобы у меня появилась возможность исправить причинённое зло и вернуть былое величие дому моих предков, только пока не придумал, как это сделать. Теперь я искупаю свои ошибки искренним раскаянием и помогаю в меру сил другим несчастным.

Кувайрё приятно было услышать столь правильные речи, и он сказал арудзи:

– Друг мой! Мне не раз случалось наблюдать, как беспутные молодые люди годы спустя становились мудрее. В священных сутрах сказано, что чем глубже погряз человек во грехах, тем выше может он подняться в праведности благодаря искреннему покаянию. Не сомневаюсь, у тебя доброе сердце, и, надеюсь, судьба ещё проявит благосклонность. Сегодня ночью я буду читать сутры и молиться, чтобы ты обрёл силу, преодолев свои недостатки и искупив прежние ошибки.

Вслед за этим Кувайрё пожелал арудзи доброй ночи и отправился в маленькую комнатку, где уже была приготовлена постель. Вскоре обитатели хижины уснули, а монах принялся читать сутры при свете бумажного светильника. Он долго молился, а потом открыл окно, чтобы ещё раз полюбоваться видом окрестностей.

Ночь была прекрасна. На небе не было ни облачка, не ощущалось даже малейшего дуновения ветерка, в ярком лунном свете каждый листок на деревьях отбрасывал чёткие чёрные тени, на траве мерцали капли росы. Доносился неумолчный мелодичный стрекот ночных цикад и глухой рокот близкого водопада. Шум падающей воды пробудил у Кувайрё жажду, и он вспомнил о бамбуковых трубах за домом. Очень тихо, стараясь ничем не потревожить обитателей хижины, Кувайрё сдвинул ширму, отделявшую его спальню от большой комнаты, и при свете лампы увидел на полу… пять безголовых тел!

На мгновение он замер, полагая, что в доме совершено чудовищное злодеяние, но уже в следующий миг бывший самурай заметил, что нигде не видно крови или следов борьбы. «Так, – подумал он, – либо это морок, насланный злыми духами, либо меня занесло в жилище рокуро-куби[18]… Помнится, он читал когда-то, в старинной книге говорилось, что тело рокуро-куби надлежит тут же перенести в другое место, тогда голова уже не сможет вернуться на шею. Если голова вернётся и не найдёт своего тела, она станет биться об пол, громко пыхтеть, скакать, как мяч, охваченная сильным страхом, и в конце концов умрёт. Ладно. Если это жилище рокуро-куби, вряд ли они желают мне добра, а значит, я буду прав, если последую указаниям мудрой книги».

И вот Кувайрё поднял тело арудзи за ноги и выбросил в окно. Он проверил дверь и обнаружил её запертой изнутри. Значит, головы местных обитателей выбрались наружу через дымовое отверстие в крыше. Кувайрё открыл дверь, вышел в сад, а потом направился в рощу, откуда доносились растерянные голоса. Монах прокрался в тени деревьев и, найдя себе хорошее укрытие за кедром, затаился и увидел… пропавшие головы его хозяев, которые перелетали с места на место и разговаривали на лету. Это не мешало им ловить насекомых и рыться на земле и между листьями, отыскивая червяков. Вдруг голова арудзи перестала жевать и произнесла:

– А этот странствующий монах, которого я привёл вчера в дом, довольно упитанный! Мы вдоволь им насытимся. Зря я разболтался с ним на всякие душещипательные темы. Сидит теперь, сутры читает, душу мою спасает! Попробуй возьми его, пока он молится! Правда, до утра недолго, поди, уснул уже. Эй, кто-нибудь, а ну-ка, слетайте, посмотрите, чем занят этот парень!

Женская голова немедленно поднялась и легко, словно летучая мышь, метнулась в сторону дома. Вернулась она очень быстро и ещё издали хрипло и испуганно закричала:

– Монаха нет в доме! Он ушёл и куда-то запрятал тело нашего хозяина! Я его не нашла!

Лицо арудзи исказила чудовищная гримаса: глаза вылезли на лоб, волосы встали дыбом, зубы заскрежетали, и у демона вырвался яростный крик:

– Моё тело нельзя трогать! Я же не смогу вернуться! Что мне, умирать теперь из-за этого монаха?! Ну, погодите, я доберусь до него! Разорву в клочки! Сожру с потрохами! Эй, смотрите, да вон же он! За деревом прячется! Видите этого негодяя?

Головы разом развернулись и вслед за предводителем бросились на Кувайрё. Однако монах уже приготовился к схватке. Он выломал подходящую дубину и принялся от души охаживать злобные головы. Вскоре