расправится с этими? И наблюдать, как она снова окунёт в них пальчик. Похоже, баловать девчонку очень легко и неожиданно приятно. Потрясённый этой мыслью я усмехаюсь и делаю официанту знак рукой. Сливки — не сливки, но пусть принесёт ещё что-нибудь, чтобы наша импровизированная встреча не закончилась слишком быстро. Ксания осторожно пьёт, жмурится, старается не повредить рисунок и почти не замечает, как нам приносят графин с соком и лёгкие закуски.

— Как они это делают? — её восторгу от пенки на капучино нет границ.

— Не знаю. Никогда не интересовался.

В самом деле, меня действительно ни разу не интересовало, как бариста создают на кофе рисунок. А сейчас становится любопытно. Пигалица же ворчит что-то ещё; я невольно прислушиваюсь.

— Запах был лучше, — в своём стиле бурчит она. Потом, заметив мою приподнятую бровь, торопливо исправляется. — Ну, то есть я хочу сказать, что по запаху ожидала несколько иной вкус.

Решила не обижать меня, потому что это я заказал ей кофе?

— И он не сладкий.

Я фыркаю.

— Размешай. Сахар часто оседает на дне.

— А Вы? — от своей чашки с остатками кофе она переводит взгляд на мою с чёрным эспрессо.

— Я без сахара пью. Диабет, — после небольшой паузы добавил я, решив, что такую информацию ей в любом случае стоит знать. И опять тянет улыбнуться от мелькнувшего сочувствия в золотом взгляде. Она точно милая.

Ксания

Андриан умный. Ну, то есть я всегда знала, что Андриан Алмазов умён, иначе он не управлял бы такой огромной империей в бизнесе, но сейчас оцениваю его интеллект в новом свете. Он так тактично повёл себя, когда я восторгалась пенкой; ни одним движением не выдал, что его покоробило моё поведение деревенщины. Сто баллов на его счёт. Мы же при всём народе сидим, а Алмазов даже бровью не повёл. И потом так сказал про диабет… Сочувствие обожгло душу. Моя решимость говорить с ним на повышенных тонах резко тает, а затем накатывает веселье.

Он сказал диабет? Так мой «жених» немного бракованный? Я фыркаю и прикрываюсь ладошкой, чтобы Зазнайка не увидел. Да уж, он не подарок, особенно если добавить сюда его гонор и выходки. Интересный экземпляр мне судьба подкинула. Но если вспомнить, что тётя за мои проступки вечно называет меня сумасшедшей, а ещё чертёнком и егозой, то всё логично.

— Что? — Алмазов вопросительно приподнял бровь, заметив моё веселье. — Что смешного?

— Просто подумалось. — Отставив чашку, я облизнула с губ остатки сладкого кофе, невольно отмечая, как взгляд сидящего напротив мужчины темнеет и останавливается на моих губах. — Девичьи заморочки. Вряд ли Вам будет интересно, что я подумала по поводу нашей совместимости.

Невольно краснею. Я сказала: «нашей»? Насмешливый блеск глаз Андриана показывает, что он тоже заметил. Сцепив пальцы в замок, он подался вперёд.

— И?

Хитрец. Это он начало трудного разговора на меня сваливает?

— Зачем Вам жениться на мне, — дерзко, в лоб спрашиваю я, решив, что мы достаточно намолчались.

Уголки губ Андриана опускаются вниз. Но он молчит, глядя на меня поверх сцепленных пальцев, словно из засады наблюдает.

— Нужно, — наконец лаконично роняет он, и я фыркаю: ну да, ну да, ответ в стиле Алмазова. Другого я и не ждала. Этот Зазнайка только в свою сторону играет честно, а меня предпочитает держать в неведении.

— А если я сейчас откажусь, Вас это огорчит?

Смешно звучит. Словно я оправдываюсь за отказ. Но после небольшого чуда с кофе так не хочется вести себя грубо!

Андриан хмыкает.

— Меня это на несколько миллионов долларов огорчит, — бурчит он и тут же обжигает взглядом. — Ты закончила? Если да, то давай перейдём к делу. Моё предложение по-прежнему в силе, Ксания, и я желаю обойтись без скандала. Жду от тебя исключительно положительный ответ, потому что это будет очень выгодная сделка для нас двоих.

— Сделка? — забыв о благих намерениях, я взвизгиваю и едва не подпрыгиваю на месте. — Вы так говорите, словно нам предстоит не супружество, а контракт какой-то! А это семейная жизнь. Не договор!

— Именно договор. — Алмазов тяжело прищуривается. — Взаимовыгодный. По нему ты получишь деньги, определённую их часть, положение в обществе. Весьма неплохо для девушки из бедной семьи.

— Опять Вы о своём! Кто о чём, а великий и ужасный Андриан Алмазов всегда говорит о деньгах!

— А что с моими деньгами не так? — озлился мой собеседник. Потемнел, смотрит ещё тяжелее, давит взглядом. — Я уже говорил тебе, что это основа всего.

— Но семья… То есть, я хочу сказать… Гораздо важнее денег — чувства! Когда двое… В супружестве должно быть уважение, ощущение родственной души, близость характеров.

— Угу. И ты, конечно же, ждёшь идиота, который с первой секунды влюбится в твой внутренний мир.

Ахнув, я застыла на месте. А Андриан, подавшись ко мне через стол, насмешливо выгнул бровь:

— Я прав?

— Это отвратительно! Вы так сказали, словно… Я Ваше коммерческое предложение…!

— Жизненно, Ксания. Просто жизненно. — Вернувшись в нормальное положение, Алмазов смотрит на меня так, будто объясняет прописные истины неразумному ребёнку. — Жизнь вообще далека от идеала. Более слабые, зависимые или несостоятельные могут жить, надеясь на снисхождение сильных. Или — если имеют что-то нужное сильным — рассчитывать на выгодное партнёрское взаимодействие. У нас с тобой будет как раз такое.

— Да, и Вы добиваетесь его силой, — ядовито подвожу итог я. — Давите на меня, а ведь я уже сказала, что не хочу замуж. У меня есть свои собственные чувства и желания, но Вы к ним не прислушиваетесь. Всё упирается в Вашу силу. И о партнёрстве толкуете так, будто это единственный вариант. А я лучше поработаю!

— Оу. — Андриан хмуро сложил на груди руки. — Мы снова вернулись к разговору о работе. Ну, так я уже пояснял: работать ты не умеешь. Не принимай только на свой счёт, потому что сейчас я почти всех женщин имею в виду.

— Неправда!

— Это реалии. Женщины плохо работают. Они слабы и глупы. Они действуют, поддаваясь эмоциям.

— Мужчины тоже не всегда образец мудрости и благоразумия, — зашипела я. — А некоторые так вообще ставят себя превыше всех остальных!

Андриан закатил глаза.

— Доминирование для тебя больная тема? — рыкнул он. Кажется, он тоже начал заводиться, хотя внешне излучал просто непоколебимое спокойствие. И от этой непробиваемости у меня уже дёргается глаз. — В таком случае могу тебя обрадовать. Если верить Библии, Бог создал вас вторыми. Ева из ребра Адама, работоспособная ты моя, а значит, все женщины, то бишь Евы, априори не могут быть сообразительней и лучше.

— Какие рёбра, такие и Евы! — под стать мужчине рыкнула я, и на скулах Андриана вздулись желваки. Он как-то странно на меня покосился, раздувая ноздри. Вот как ему объяснить⁈ Он же бизнесмен, должен понимать! А он вместо семейных ценностей толкует о партнёрстве, которое не что иное, как навязанная мне судьба, что он пытается завернуть в яркий фантик. Искать себе жену таким образом: как ловко! Как вообще можно быть таким?

— Потому что я трезвый, отдающий отчёт во всех своих действиях человек, — чеканя фразы ответил Андриан, и я сообразила, что последнее выдала вслух.

Вместо очередного пассажа яростно кошусь на графин с соком, который официант так предусмотрительно выставил на нашем столе. Руки прямо-таки тянутся к нему, как к самому тяжёлому предмету в зоне досягаемости. Прости, Господи, обычно я очень мирный человек, ты знаешь, но сейчас есть стойкое желание разбить этот графин об одну упрямую черноволосую голову! А потом смотреть, как оранжевые струи потекут по лицу и будут капать вниз, на безупречный пиджак, скользя по щетине. Андриан прищуривается, уловив мой взгляд.

— Сока налить? — невинным тоном интересуется он, будто не замечает моей ярости. Но, судя по издевательским вспышкам в карей глубине глаз, прекрасно понимает. Видит их и наслаждается моим бессилием. Уголок мужских губ подрагивает в ухмылке.

— Послушайте, — я несколько раз глубоко вздохнула, прогоняя внезапную кровожадность. — Я не хочу замуж. Ни за кого. Брак — это Божье благословение. Выходить замуж без этого, всё равно что обесценить собственную жизнь заранее. Наши традиции ясно говорят об этом. Моя тётя, — тут Алмазов прищурился, впиваясь в меня взглядом, — конечно, очень мечтает выдать меня замуж. Но я хочу для себя другого. — Голос внезапно дрогнул и почти чёрные от злости глаза мужчины вернули себе нормальный оттенок. — Я мечтаю, чтобы в будущем у меня была нормальная семья.