Впрочем, он сделал в своих публикациях еще одно невероятное открытие. На этот раз — с «новыми живыми участниками убийства века». Он отыскал, как уже упоминалось, «историка-архивиста» М.М. Медведева, который якобы — «сын того самого… М.А. Медведева», который участвовал в расстреле царской семьи. Во-первых, «тот самый» и не М.А., и не Михаил Александрович, а П.С. — Павел Спиридонович. В том легко убедиться не только после ознакомления с «архивом Соколова», но и с публикацией самого Радзинского в майском (№ 21) номере «Огонька» за 1989 год. Во-вторых, Михаил Александрович Медведев, вполне возможно, что и «благополучно прожил жизнь и умер своей смертью», как утверждает Радзинский, но Павел Спиридонович ушел из жизни в тюремных колчаковских застенках. Соколов утверждает, что от сыпного тифа. Но, если анализировать собранные им материалы по отношению к другим, кого пытали в колчаковской контрразведке (к примеру, протокол осмотра материалов «Следственной комиссии г. Алапаевска», составленный Соколовым 21–30 июля 1922 года), Медведева, надо полагать, постигла иная участь. Дав нужные показания в отношении других, он никак не хотел соглашаться, что являлся непосредственным участником расстрела царской семьи. Это несогласие, вероятно, и ускорило его конец.

Таким образом, в материалах Соколова нет по-настоящему ни одного показания непосредственного участника трагедии, происшедшей в Ипатьевском доме и у шахты № 7. Если внимательный исследователь, отвергнув пристрастия и амбиции, не станет на Соколовскую тенденциозную позицию, не будет выискивать и принимать во внимание только те факты и сплетни, которые вкладываются в заранее придуманную версию, то он увидит в доступных ему документах множество самых различных сведений. Но главное, что он поймет следующее: все, кто самолично зачислял себя в свидетели, а тем более в участники расстрела царской семьи, — самозванцы или лгуны…

— Доказательства!.. Давайте доказательства!.. — снова торопит меня, злится на меня сердитый читатель.

— Доказательства? А вот они…

После того как Юровский принял «комендантство» над домом Ипатьева, он сменил весь внутренний караул. Его составили десять человек — «латыши», как их называли. А еще именовали «мадьярами», «немцами», «немецкими мадьярами», чаще — «чекистами». Они несли внутреннюю охрану дома Ипатьева. Там же и спали в нескольких нижних комнатах. Охрана из рабочих, обитавшая в доме Попова, выставлялась только на внешние посты. И если кто говорил, что он в ночь с 16 на 17 июля 1918 года из дома Попова вызывался в дом Ипатьева, — это вымысел. В том числе не мог там быть П.С. Медведев (не говоря уже о совершенно постороннем М.А. Медведеве!), который являлся разводящим рабочего караула и обеспечивал смену часовых только на внешних постах.

Нелепым выглядит и приказание Юровского собрать в доме Попова все револьверы. Рабочий караул, возможно, за исключением разводящего, был вооружен ружьями. Ну а если уж эти караульные вооружались револьверами, то внутренний караул, из чекистов, тем более должен был иметь это вооружение. Да и какая разница, в конце концов, из чего расстреливать невооруженных людей, беззащитных, беспомощных, среди которых — половина женщины? Зачем «сбором револьверов» и «предупреждением» в доме Попова (чтоб не пугались, когда услышат выстрелы, это, дескать, расстреливают царскую семью) разглашать то, что собирались делать тайно, ночью? Какой смысл был поднимать в центре города стрельбу, а затем везти трупы в тайгу, в «засекреченный, охраняемый район»? Разве нельзя было под каким-либо предлогом увезти тайком все семейство в этот самый район живыми для казни? И шума никакого, и следов в городе не осталось бы… Зачем, впрочем, искать предлог для перевозки находящихся под стражей узников? Из Царского Села перевозили. Из Тобольска перевозили… А из Екатеринбурга, что ж, особое разрешение нужно было? Более того, оказалось, что для перевода содержащихся под стражей с верхнего этажа в нижний — тоже нужно было искать какой-то хитрый предлог. В «Записке Юровского», а затем в легковесной фальшивой агитке-фильме «Цареубийца» все спускаются вниз — с подушечками… Револьверы и подушечки — это элементы той же самой дезинформации о несостоявшемся расстреле в доме Ипатьева. Вернее, он состоялся, но не царской семьи…

Внимательный читатель, ознакомившись дотошно с протоколами осмотра этого дома, обратит внимание, что следы от выстрелов имеются почти по всему периметру комнаты, в том числе и у двери. Создавалось впечатление, что стрельба велась из помещения в сторону двора, а отдельные неглубокие пробоины, проникнув лишь в верхний слой штукатурки, напоминают следы отдаленных выстрелов. Так не оборонялся ли внутренний караул от нападавших на него?.. «Сбор револьверов» в показаниях должен был оправдать эти самые револьверные пробоины. Ведь было известно, что даже чекистские отряды вооружались, как правило, ружьями и винтовками. Так что на десять бойцов внутреннего караула могло иметься несколько револьверов. Чтобы скрыть нападение на караул, а заодно «объявить о расстреле царской семьи» в доме Ипатьева, — все, кто находился в ту ночь в этом доме, «получили» из рук следствия револьверы. Да, но тогда чем объяснить штыковые следы, а тем более выгодную для следствия кровавую расправу именно с помощью штыков над недобитыми жертвами?.. Находится один свидетель из дома Попова, у которого имеется штык, ну а жертва спасается от выстрелов, прикрывшись подушкой…

Пусть читатель и мне безоглядно не верит. Пусть так же слепо не отвергает сказанное мной. Я высказываю предположение на основе тщательного изучения материалов. К примеру, в «архивах Соколова» мое внимание привлекло сообщение о вскрытии двух свежих могил на одном из екатеринбургских кладбищ. Могил, возможно, красноармейцев, причем одетых в нижнее нерусское полосатое белье. В те дни, когда состоялось захоронение, боя в городе не было, кроме предполагаемого (мною, в данном случае) нападения на дом Ипатьева. Застигнутый врасплох, поскольку на внешних некоторых постах могли стоять «свои» люди, внутренний караул сопротивлялся недолго и был весь перебит. Ведь на кладбище имелось еще несколько свежих могил — красноармейских, как говорилось уже определенно. Царская семья была увезена неизвестно кем и неизвестно куда. Возле упомянутой шахты было сымитировано сожжение трупов. Некоторые «вещцоки» бросили в колодец шахты. Подтверждением может служить тот факт, что тщательные «поиски трупов» стали вести именно в этой шахте, хотя в урочище «Четыре брата», как засвидетельствовал Магницкий, находилось до шестидесяти старых шахт, где «лет 10–12 тому назад производилась добыча железной руды» (в «Записке Юровского» — золотодобывающая шахта; составитель записки не знал фактических деталей!). Из шестидесяти выбрали именно ту, в которой покоились «вешдоки». Хотя Магницкий и делает оговорку о «показаниях местных жителей», о кострах и т. п., — это обоснование не совсем убеждает, тем более в сравнении с «обнаружением» шахты с трупами «великих князей».

Вот как описывал эту ситуацию милиционер Тихон Мальщиков в своей докладной записке «о производстве розыска места казни Великих Князей дома Романовых, проживающих в г. Алапаевске и казненных красногвардейскими бандитами в ночь с 17-го на 18 с. июля». По его словам, он руководствовался собранными им «негласными разными сведениями» о том, что трупы были брошены в одну из шахт Алапаевских горных заводов. И Мальщиков сразу же определяет, что это за «одна из многих шахт». Исходя из собранных неопределенных данных, а главным образом «по своему соображению», он прямохонько направился на «старую запушенную около 15 лет каменноугольную шахту в 12 верстах от г. Алапаевска». Чтобы добраться до ствола шахты, пришлось снять толстый слой мусора, а также земли. Ствол же оказался заваленным «разным хламом, обломками досок, бревен, огородных гнилых столбов и жердей», прежде чем на глубине около полутора метров были обнаружены «зацепившиеся за гвозди обшивки в ходовом отделении изорванные с завязанными узлами белые ленты от женского полотняного фартука с красной меткой». Такое упорство могли проявлять только люди, твердо знавшие, что они ищут, а главное — что ищут там, где нужно. Соколов в подобных моментах, обвиняя большевиков, говорил об одинаковости почерка преступления. Но здесь, на мой взгляд, большевистским почерком и не пахнет.