– Вот уже точно враг, – сказал я с горечью. – Он чей родственник, Черного Волка? Ах да, племянник Гуинга Одноглазого! Где он тут, что-то я совсем не ориентируюсь… Только отъехали от замка, и уже не знаю, в какой он стороне. Ага, с той стороны, где та деревушка… лады, учтем. Надо туда лучников. Там развалины старой башни, камни раскатились, придется собрать да поставить снова. Наверху смогут размещаться с десяток стрелков. Они и постараются защищать деревню от набега.

– Долго не продержатся, – сказал он предостерегающе.

– Пока дверь вышибут, увидим сигнальный огонь. А оседлать коней и успеть в деревню – раз плюнуть.

Он долго думал, прикидывал варианты, старый вояка, наконец чело прояснилось, посмотрел на меня с уважением.

– А это может получиться! У меня десяток лучников уже наберется. Четверо из Больших Таганцев!.. Так что могут, да, могут. Я пошлю людей, чтобы башню начали собирать заново?

Я кивнул, поинтересовался:

– А как они вообще тут друг друга не пожрали? Этот благородный Тудор, каким бы ни был благородным, но не удержался бы, чтобы не расширить владения!

– Защищаться всегда легче, – ответил он.

– Да, – ответил я и щегольнул эрудицией, – потери при наступлении три к одному.

– Это когда простой бой, – уточнил он, – но если еще защищено магией, то тут уж совсем не просто. Чтобы сломить такую защиту, магия должна быть в десять раз мощнее. У нас край таков, что куда чаще попадаются штуки для защиты, чем для нападения. Так что даже барон де Пусе защищен в своем логове. А за воротами понятно, его и зайцы забьют. Если втроем-вчетвером.

В замок въехали, встречаемые мощным запахом свежего хлеба и мясной похлебки. Прямо во дворе на вертеле блестит, мерно поворачиваясь, коричневая туша крупного зверя, то ли оленя, то ли исхудавшего кабана. Мне лучше не браться определять такие вещи: в обязанности рыцаря входит умение снимать шкуру и красиво расчленять тушу добытого на охоте зверя, но в той стране, откуда меня занесло, несколько другие обычаи… гм, рыцарей.

– Птицу отнеси в мои покои, – распорядился я. – Время обеда, но не нажираться как свиньи! После обеда выезжаем на инвентаризацию земель… Возможно, земельный кадастр составим, чтоб как у людёв!

На меня смотрели с уважением, я часто произношу непонятные слова, что сразу выдают мое благородное происхождение.

– У вас неплохие земли, – заверил Гунтер.

– Нужен учет, – сказал я наставительно. – Мне двойная бухгалтерия ни к чему, как и черный нал. Налоги возложу небольшие, но чтоб платили! Когда люди нарушают закон, их надо наказывать, а когда ведут себя добродетельно – с них надо брать налоги.

Тюрингем взял птицу из рук Ульмана и бережно понес в донжон. Я бросил поводья подбежавшему слуге, хотя мой конь в таких случаях застывает, как статуя из камня, слез и посмотрел на небо.

Грозовая туча надвигается страшная, жуткая, но уже видно, что пройдет стороной, а самое главное – за ней уже виден край.

– Рыцари обедают со мной в верхнем зале, – распорядился я. – Остальные в нижнем.

Зигфрид и Гунтер, этот чувствует себя неловко, отдали коней и пошли со мной в донжон. В нижнем зале женщины торопливо ставят на стол миски, накладывают горячую кашу, принесли на вертеле зажаренную тушу, а мы поднялись на второй этаж. Зигфрид остановился на середине лестницы, засмотревшись на мой герб, очень уж необычный, сам понимаю. Тогда я отнесся к этому слишком легкомысленно, нарисовав шесть эллипсов вокруг точки, знакомую даже детям эмблему атомной энергетики, но знающие люди вспомнили, что таким был герб древнейшего ордена Темных Паладинов, что существовал до каких-то там войн, что гремели еще и до Седьмой, и до Шестой, и до Пятой…

Гунтер тоже посмотрел так, поглядел эдак, хмыкнул, сказал с присущей ему деликатностью начальника стражи:

– Герб… необычен, если честно. И хотя мы вас, сэр Ричард, знаем всего несколько дней, однако…

Он замялся, я спросил с подозрением:

– Однако что?

Он развел руками, Зигфрид пришел на выручку новоиспеченному рыцарю:

– Он хочет сказать, что на беглого каторжника вы, сэр Ричард, не больно похожи… но если даже каторжник, то ему это до вчерашнего снега… Гунтер, я верно понял?

Гунтер вздохнул с облегчением:

– Именно это и хотел сказать!

Я насторожился:

– Ты это к чему?

Гунтер посмотрел за поддержкой на Зигфрида, тот кивнул с пониманием.

– Он верно намекивает, верно.

Мы вышли на большой балкон на высоте второго этажа, что опоясывает донжон, внизу во дворе опять упражняются лучники, а здесь слуги торопливо накрывают стол для троих рыцарей. Гунтер сплюнул через перила на головы стрелков.

– Пора бы, – пояснил он, – ваша милость, вам обзавестись какой-нибудь звучной приставкой к имени. Я имею в виду эти «де» или «фон». Можно и «ван», но с этими «ван» не совсем…

– Почему? – спросил я.

Он снова сплюнул на головы стрелков. Зигфрид и я сели за стол, появилась Фрида с кувшином вина и кубками, двое слуг быстро расставили серебряные тарелки с затейливыми вензелями, неприметный слуга с двумя помощниками внесли жареное мясо.

Гунтер ответил с некоторой нерешительностью:

– Да «ван», как и эти самые «де» и «фон», хоть и одно и то же… а все-таки не то же, если вот так прямо.

– Ага, – удивился я, – даже так? А теперь объясни еще проще. Да ты садись, а то все пожрем, поедешь голодным.

Он осторожно подсел к столу, чувствуя себя младшим по званию, взглянул исподлобья, не изгаляюсь ли, сказал осторожно подбирая слова:

– «Ван», «фон» и «де» – это все по-нашему «из». Де Амальфи – уже сразу понятно, что вы – владетель замка и земель Амальфи! То же самое и когда «фон» или «ван». Правда, «ван» могут прицепить даже к имени мужика. Конечно, зажиточного. А вот «де» и «фон» – только к знатным особам…

Он растолковывал подробно, с артикуляцией, внимательно смотрел мне в глаза, я наконец сообразил, что в самом деле считает меня кем-то вроде беглого каторжника да еще из таких дальних земель, где вообще об этих «де» и «фон» не слыхали.

– Благодарю тебя, Гунтер, – сказал я. – Вижу, заботишься. Другие сопят в две дырочки, помалкивают. А ты вон все растолковал, спасибо! Я в самом деле из таких дальних земель, что ни о каких фонах не слышали. У нас другие знаки отличия для всяких там знатных доярок, механизаторов и героев защиты и взятия Белого дома. Но, как я слышал, дворянством жалуют короли?

Он повернулся в сторону балюстрады, словно намеревался в третий раз смачно сплюнуть на головы стрелков, но то ли те наконец перебежали на другую сторону двора, то ли Гунтер не желал плевать, не глядя, передумал, сказал по-крестьянски основательно: