— Где-то тут должна быть одна штука. Интересно, где она?

Подойдя к механической бобрихе сзади, Улли отвернула коготками одну крошечную гаечку.

— А ну-ка, поглядим, что там такое!

— Ой-по-жа-луй-ста-не-ло-май-ме-ня! — сказал робот.

— Честное благородное слово, — сказала Улли, — выдры-на-все-руки никогда ничего не ломают. Они чинят.

Открыв маленький щиток, она прицокнула языком.

— А ну-ка, что там такое? Где-то тут должен быть переключатель программ. Ага. Вот он.

Послышался маленький щелчок, и механическая бобриха заговорила сахарным голосом:

— Добро пожаловать, сыграй в рулетку, дорогой гость! Отчего бы тебе не тряхнуть кошельком? Если ты…

— Что это было? — усы насторожившегося Роберто топорщились, словно антенны.

— Попался не тот канал, — сказала Улли. — Должно быть, какая-то игровая программа. Вот! «Безопасность на воде. Инструкция на случай пожара».

Тут робот заговорил голосом самоуверенного бодрячка: «Все запасные выходы отмечены надписью „Выход“. Всех посетителей просят ознакомиться с брошюрой, в которой содержатся правила безопасности, имеющейся в каждой каюте и в общественных помещениях. Если вы…»

Улли выключила бобра:

— Вот это действительно супер! Я могу вызвать на дисплей все технические схемы подводной лодки, которые содержатся в ее электронном мозге. Они обязательно должны там быть, иначе от нее на лодке не было бы никакой пользы.

— Точно! — сказал Роберто.

Все сгрудились вокруг Улли.

— Как видите, лодка эта гигантских размеров, — сказала она, указывая на дисплей. — Наверное, мы имеем дело с самой большой подводной лодкой в мире. Так что потребуется время, чтобы во всем разобраться.

— У нас нет времени, — озабоченно сказал Бенни. — Что-то подсказывает мне, что его остается совсем-совсем мало.

— Я тоже это чувствую, — тревожно заскулил Самсон.

— Отставить чувства! — Роберто окинул всех строгим взглядом.

— Наж-ми-те-на-кон-чик-мо-е-го-но-си-ка! — произнесла вдруг механическая бобриха.

— Как ты сказала? — подставил ухо фон Страус. — Кончик носика?

— Да.

— Попробуем, — сказал Бенни и осторожно нажал на кончик черного резинового носа.

— Гениально! — восхитилась Улли. — Милая бобриха, ты удивительное изобретение инженерной мысли! Посмотрите все сюда! Ой, это же просто класс! Видите, тут блестит?

И Улли моментально объяснила, что там блестело и до чего это здорово, что блестит именно там.

Затем она, тихо насвистывая, постояла перед дисплеем, изучая всплывающие на нем схемы.

Внезапно она спросила:

— А какие у тебя зубки, дружочек-бобриха?

— Мо-и-зу-бы-сталь-ны-е-и-ал-маз-ны-е.

Роберто присвистнул и понимающе улыбнулся.

— Я так и думала! — захлопала Улли в ладоши. — А ну-ка, если я тут включу, — продолжала она, копаясь во рту робота, который уже перестал нервничать и доверчиво позволял ей делать с собой что угодно. — Урра! А ну-ка, взгляните на это!

— Потрясающе! — сказал фон Страус. — Теперь все зубы наклонились вперед.

— Научный феномен, — сказал Роберто. — Ну а если к делу, Улли?

— Одну секунду! Я только увеличу частоту оборотов, — сказала Улли и поскорей отдернула руку, так как зубы механического бобра уже пришли в движение. — Сейчас она превратится в мощную желто-белую дрель.

— Страсть-то какая! — сказал фон Страус. — Экая силища! Вот это мощь!

— И что нам теперь делать? — Самсон почесал накладку на голове и отодвинулся подальше.

— Ну-ка, подсобите! — сказала Улли, поднимая робота. — Все дружно взяли! Давайте ее на стол. Будем крушить окно так, что брызги полетят. Во всяком случае, я надеюсь, что так будет.

Все вышло точно так, как она сказала. Стоило им взгромоздить механическую бобриху на стол и приставить к стеклу, как раздался ужасающий звук гигантской бормашины.

— У меня все зубы заныли, — закричал Самсон, затыкая лапами уши. — Ой!

— Руки подставь, балда! — крикнул на него Роберто. — Никому не отпускать робота, пока мы не пробуравим дырку!

— Какой удивительный естественнонаучный феномен мы наблюдаем! — проговорил фон Страус сквозь сжатый клюв. — Это напоминает наш проход через желейную стену.

— Да, — согласился редактор Бенни. — Только на этот раз перед нами стена из пуленепробиваемого стекла.

— Если сейчас мы все вместе дружно надавим плечом, то пробьемся в гостиную, — сказал Роберто.

Они надавили и, окруженные тучей стеклянных осколков, вывалились в соседнее помещение.

Но пока участники экспедиции были заняты переделкой механической бобрихи в устрашающую дрель, в шикарном ресторанном зале многое изменилось. Из него были убраны столы и стулья, а пол наполовину задвинулся в стену. На том месте, где еще несколько минут тому назад капитан сам с собой танцевал, теперь оказался большой бассейн, в котором плескалась вода. А посреди бассейна на искусственном острове, развалясь под пластиковой пальмой, скалился капитан, сжимая в лапе бокал сока, в котором красовался малюсенький зонтик. На нем были полосатые пиратские штаны и разукрашенная яркими узорами гавайская рубашка, а на голове по-прежнему сидела заломленная набекрень капитанская фуражка.

Изумленные друзья из «Раздолья над фьордом» встали с пола, куда попадали среди груды осколков стекла и битой штукатурки вместе с гудящей механической бобрихой. Улли нажала на выключатель, и на мгновение в зале воцарилась мертвая тишина.

Слышался только тихий плеск маленьких волн о стенки бассейна и хлюпанье соломинки, через которую капитан Неро посасывал сок.

— Игра окончена! — начал было Самсон, но тут же умолк, ведь откуда ему было знать, так ли это на самом деле? Дело оборачивалось не так победоносно, как он воображал.

Капитан Неро хохотнул негромким, но очень неприятным смешком.

— Пес волку говорит, — насмешливо бросил в ответ капитан Неро. — Впрочем, добро пожаловать на купание! Молодцы, что выключили бобриху Лили, а то бы она перегрелась. Ку-ку, дружочек!

— Бобриху Лили? — переспросил фон Страус.

— Не нравится мне все это! — сказал Роберто.

— Согласен, — подхватил Бенни. — Похоже, он ожидал, что мы именно так поступим.

Все были того же мнения. Все выглядело заранее спланированным.

— Пятеро против одного! — гавкнул Самсон в приступе отчаянной храбрости. — Ничто не помешает нам переплыть бассейн и порвать его пластиковый островок в клочья.

И вдруг у фон Страуса, стоявшего