руководителей группы в технической палатке для экстренного совещания.

— Ситуация усложняется, — начал я, убедившись, что Ли занят с рабочими у насыпи. — Танака явно что-то подозревает. Его интерес к буровым штангам не случаен.

— Он профессиональный разведчик, — мрачно заметил Александров. — И хорошо знаком с горным делом. В его личном деле есть информация об обучении в Токийском горном институте.

— Нужно ускорить основные работы, — я обвел взглядом напряженные лица соратников. — Времени у нас меньше, чем предполагалось изначально. Бурение начинаем сегодня же ночью, как только стемнеет. Александров, усильте систему охранения. Расставьте посты по периметру с радиосигнализацией. При появлении японцев нам нужно минимум десять минут форы, чтобы замаскировать реальные работы.

— Будет сделано, — кивнул Александров. — Выставлю дополнительные секреты на подходах к лагерю и организую систему оповещения.

— Кравцова, — я повернулся к женщине, чье своевременное вмешательство спасло нас от разоблачения, — что удалось обнаружить в ходе разведки с маньчжуром?

Кравцова достала из полевой сумки небольшую металлическую фляжку:

— Старик не солгал, Леонид Иванович. В указанной им низине действительно обнаружен поверхностный выход нефти. Вот образец.

Она открыла фляжку, и в палатке распространился характерный запах сырой нефти. Темная маслянистая жидкость медленно стекала по стенкам сосуда.

— Настоящая нефть, — подтвердил Архангельский, принюхиваясь. — Судя по консистенции и запаху легкая, малосернистая. Очень хорошего качества.

Воронцов присвистнул:

— Если на поверхности такие выходы, то под землей должно быть целое море!

— Именно, — кивнул я. — И это дает нам дополнительное преимущество. Если японцы начнут слишком пристально интересоваться нашими работами, можем «случайно» обнаружить этот естественный выход нефти и использовать его как объяснение наших действий.

— Рискованно, — покачал головой Александров. — Тогда они точно поймут истинную цель нашей экспедиции.

— Это запасной вариант, — уточнил я. — На крайний случай, если нас прижмут к стенке. Главное сейчас — максимально быстро провести пробное бурение и получить неопровержимые доказательства наличия месторождения.

Мы еще около часа обсуждали детали предстоящей операции и меры безопасности. Затем, убедившись, что каждый четко знает свою роль, разошлись по позициям, готовясь к решающей ночи.

Сумерки постепенно сгущались над маньчжурской равниной. Прохладный ветер доносил ароматы степных трав и дымок от костров в далеких деревушках.

Над лагерем разливался густой запах борща из полевой кухни. Ужин перед ночной операцией должен быть сытным.

Я стоял у края насыпи, всматриваясь в темнеющее небо, где зажигались первые звезды.

Часы показывали девять вечера. До начала операции оставалось менее двух часов.

Глава 5

Черное золото Маньчжурии

Ночная Маньчжурия приобрела тот особый вид, когда звезды кажутся подвешенными на расстоянии вытянутой руки. Темнота окутала нашу экспедицию вязким покрывалом, скрывая от посторонних глаз предстоящие работы.

Двадцать три часа пятнадцать минут. Товарный состав прогремел по полотну в двадцати метрах от нашего лагеря, создавая ту звуковую завесу, которую мы с нетерпением ожидали. Лязг колес и грохот вагонов замаскирует шум буровой установки, хотя бы на первые критические минуты.

— Начинаем, — скомандовал я, как только первый вагон показался в ночной темноте.

Воронцов кивнул и взмахнул рукой. Рабочие, отобранные Александровым как самые надежные, немедленно принялись за дело. Замаскированная под сваебойное оборудование буровая ожила, издавая приглушенный рокот.

Первые обороты бурильной головки впились в маньчжурскую землю. Я стоял, напряженно вглядываясь в темноту, чувствуя, как колотится сердце.

Рождалось странное ощущение. Здесь, под покровом августовской ночи 1931 года мы делали то, что по канонам моей прежней реальности произойдет лишь в конце пятидесятых.

Керосиновые лампы с затемненными стеклами давали ровно столько света, сколько требовалось для работы, не привлекая внимания извне. В их тусклом свете лица буровиков казались высеченными из камня, напряженные, сосредоточенные.

— Первый метр пройден, — доложил Воронцов, не отрывая взгляда от приборов. — Преобладает суглинок с примесью песка. Никаких сложностей.

Я отошел на несколько шагов и поднялся на небольшой холм, откуда открывался вид на окрестности. Подняв бинокль, тщательно осмотрел линию горизонта.

Вдалеке, километрах в трех, мерцали огоньки японского поста. Пока все спокойно.

Архангельский подошел неслышно, словно возник из темноты.

— Леонид Иванович, первые образцы подтверждают вашу теорию, — прошептал он с плохо скрываемым возбуждением. — Структура грунта идеально соответствует осадочному бассейну. Если продолжится в том же духе, к утру пройдем первую сотню метров.

Я кивнул, не отрывая бинокля от глаз:

— А сколько потребуется для достижения нефтеносного пласта?

— По моим расчетам, от ста восьмидесяти до двухсот метров. Если повезет.

Бурение продолжалось всю ночь. Каждые два часа происходила смена рабочих.

Тем, кто отдыхал, Александров категорически запретил покидать лагерь. Риск обнаружения японцами превышал все допустимые пределы.

Около трех часов ночи возникла первая серьезная проблема. Буровая головка наткнулась на плотный слой валунника, о который едва не сломалась. Воронцов, чертыхаясь сквозь зубы, лично спустился к устью скважины.

— Нужно менять головку на усиленную, — доложил он через десять минут, вытирая со лба пот, несмотря на прохладу ночи. — Иначе проберемся сквозь этот чертов валунник лишь к следующей осени.

Замена оборудования заняла драгоценные сорок минут. Я нервно поглядывал на часы, понимая, что каждая минута промедления уменьшает наши шансы на успех. К счастью, после смены головки бурение возобновилось с удвоенной скоростью.

На рассвете, когда первые лучи солнца окрасили восточный край неба в розоватые тона, Архангельский торжественно доложил:

— Пройдена отметка в сто метров! Структура полностью подтверждает прогноз. Мы движемся через классические осадочные породы мезозойского периода.

Я устало потер глаза. Бессонная ночь давала о себе знать, но адреналин и ощущение приближающегося триумфа не позволяли даже думать об отдыхе.

— Сворачиваемся, — скомандовал я. — Через час прибудет Ли с утренним обходом. Все должно выглядеть как обычные ремонтные работы.

Утренний туман тяжелыми клочьями стелился по маньчжурской равнине, создавая дополнительную маскировку для нашей деятельности.

Рабочие под руководством Воронцова оперативно преобразили ночную буровую площадку в обычный участок ремонтных работ. Тяжелые брезентовые чехлы скрыли специальное оборудование, керны образцов уложены в тайник под настилом технической палатки.

Маньчжур Ван Лао, которого Александров привлек к работам по маскировке, оказался на удивление сметливым. Старик, поначалу вызывавший опасения, превратился в ценного помощника, инстинктивно понимающего важность секретности.

Ли прибыл ровно в восемь утра, педантичный и собранный, как всегда. Его безупречно отглаженный костюм контрастировал с нашей пропыленной и помятой одеждой после ночной смены.

— Доброе утро, товарищ Краснов, — поприветствовал он, оглядывая лагерь. — Вижу, работы продвигаются.