– Лучше никакого, чем такой, – недобро процедила Шерил.

– Это ты так думаешь. Уверен, парень будет другого мнения, – дерзко возразил он ей. – Не нужно навязывать мальчишке свое ко мне отношение.

– Только не смей использовать Тео, чтобы что-то кому-то доказать! – вновь предостерегла его Сэс.

– Ты стала вести себя в точности, как моя бабка: только и делаешь, что запугиваешь меня, с единственной разницей – ты, в отличие от Лилиан, делаешь это в лоб, тогда как она любит жарить людей на медленном огне, постоянно подкидывая хворост.

– Если надеешься оскорбить меня сравнениями с Лилиан, то ты просчитался, Джек. Я очень люблю и уважаю твою бабушку и очень ценю ее вклад в мое воспитание, – решительно объявила Шерил Кэссиди.

– Как же я рад за вас обеих! – съязвил Джек, оставив девушку совершенно равнодушной к этому нелепому замечанию: она была слишком утомлена, чтобы реагировать на все глупости без разбору.

Наедине с молодой мамочкой Джек и сам начал ощущать себя сопляком. В конце концов, он пришел к решению удерживаться от всяческих неосторожных действий и высказываний, пока не разберется, с кем же именно имеет теперь дело. Такой непохожей на прежнюю беспечную Сэс казалась ему Шерил Кэссиди.

Забавно было наблюдать, как радостно и буквально сломя голову несется маленький Тео к особняку Хадсонов по плитам, ведущим к парадному входу.

Его нисколько не расстроила новость о предстоящем переезде. Более того, он принял ее с энтузиазмом, даже терпеливо снес появление Джека, который ранним утром заехал, чтобы их отвезти.

– Эй, сбавь обороты. Нос не расшиби! – крикнула ему вдогонку Шерил, но Тео уже ничего не слышал, пораженный расстелившимися перед ним просторами и предвкушая небывалые приключения.

Особняк Хадсонов был похож на королевский дворец, изображения которых мальчик частенько разглядывал на картинках в своих книжках.

– Осторожней, Тео! – настоятельно повторила Шерил, когда сын стал вскарабкиваться на ступени огромного представительского крыльца, не дожидаясь матери.

– Ну, набьет себе пару шишек… – лениво проговорил Джек, который шел рядом с ней и нес большую сумку, не уместившуюся в его багажник накануне вечером. – Большое дело. Не дергай парнишку, пусть пробует. Будет знать, что иногда нужно вести себя осмотрительнее.

– Хорош воспитатель, нечего сказать, – фыркнула девушка, озабоченная лишь тем, чтобы с ее малышом все всегда было в порядке. – Станешь отцом, тогда и умничай, – намеренно поддела она его.

В другой раз Сэс подхватила бы Тео под мышку и в целях экономии времени и сил сама бы одним махом отнесла его на верхнюю ступеньку, а затем тащила бы дальше. На все педагогические тонкости двадцати четырех часов в сутки все равно бы не хватило. Приходилось выбирать, и, выбирая что попроще, затаивать внутри себя чувство вины оттого, что сын ее растет без должного воспитания, поскольку маме приходится работать, чтобы содержать их милый уютный домик.

Но сейчас Сэс просто взяла Тео за маленькую ручку, и, ступенька за ступенькой, они поднялись наверх.

На пороге особняка их встретила Ханна, домработница Хадсонов. Как и накануне, когда Сэс приезжала в этот дом поужинать с Лилиан, они обнялись и поцеловались по старой привычке.

– Прелестное дитя, – прошептала Ханна на ухо Сэс.

– Спасибо, – признательно покивала ей девушка.

– Привет, герой, – поздоровалась домработница с Тео.

– Привет, – слегка картавя, отозвался малыш, польщенный таким обращением.

– Пойдем со мной, Тео, я покажу тебе комнату, в которой ты будешь жить, – взяв малыша за руку, проговорила Ханна.

Тео охотно последовал с ней, с любопытством глядя по сторонам.

– А он у тебя компанейский, – заметил Джек Хадсон.

Сэс гордо кивнула, хотя еще секунду назад совершенно не имела представления, как на все это отреагирует ее обожаемый сын.

– А Ханна наверху блаженства. Она просто без ума от крохотуль, которым так нужна ее помощь. У этой женщины просто мания заботливости, – ехидным шепотком пробормотал внук хозяйки особняка на ухо гостье.

– Насколько мне известно, Ханна особенно ласкова и терпелива с мальчиками, маленькими и не очень. Вероятно, оттого, что именно их она считает самыми беспомощными и нуждающимися в ее опеке, – охотно съязвила Сэс.

– Теперь я уже не сомневаюсь, а точно знаю, что ты сердишься на меня, даже злишься. Ты так и будешь мстить мне за давешнюю обиду, Сэс? – прямо спросил ее Джек.

– Не за обиду, за оскорбление. Это разные вещи. Ты оскорбил меня, Джек. А это не так-то просто забыть, – уведомила его Сэс.

– Напрасно ты так к этому относишься. Нам надлежало расстаться, и следовало сделать это как можно раньше, иначе я не смог бы защитить тебя, – заученно отчеканил Джек сдавленным до шепота голосом.

– Защитить? От чего же? – поинтересовалась она.

– От еще более глубокого оскорбления, – как о само собой разумеющемся объяснил ей собеседник. – Ты ведь не думала, что у наших отношений могло быть какое-то будущее?

– Мне вообще непонятно, о чем я в ту пору думала и как могла настолько близко подпустить к себе такого типа, как ты! – раздраженно бросила она.

– Сэс, прекрати, – нехотя протянул он. – Кто угодно скажет, что муж из меня никудышный, да и лучшим другом девушки меня тоже не назовешь. Но ты ведь не станешь спорить, что вместе нам было хорошо.

– Никто не рождается хорошим другом или идеальным мужем, Джек. Просто… бывают хорошие люди и не очень. Определенно ты относишься ко второй категории. Но это тебя не оправдывает. Любая на моем месте сочла бы, что ты поступил подло.

– Мне очень жаль, Сэс. Сегодня бы ничего подобного не произошло, я тебя уверяю. Но в те годы я вряд ли сознавал всю ответственность…

– Брось, Джек. Это ведь только слова, и ничего более, – раздраженно отозвалась девушка. – Что мне твои сожаления? Я, конечно, готова все забыть и не поминать прошлое. Но нам ведь работать вместе. И у меня нет полной уверенности, что человеку по имени Джек Хадсон можно доверять.

– Тем не менее придется рискнуть, если ты хочешь сотрудничать с «Хадсон пикчерс», – холодно заявил он.

– Отлично! – выпалила Шерил Кэссиди, последний раз щелкнув клавишами клавиатуры, знаменуя тем самым окончание сцены знакомства юного американского офицера и молоденькой певички парижского кабаре. – Лилиан, я собиралась лишь уточнить, помните ли, какие песни вы тогда пели?

– Конечно же, помню, дорогая, – эмоционально отозвалась мадам Кольбер. – В те тревожные годы люди с ума сходили от «Как я» – это была моя любимая. А Чарлзу особенно нравилась песня «Мой милый». Он постоянно ее заказывал. И только много лет спустя признался, что все о нас понял, лишь только в первый раз услышал звуки этой песни. Именно в тот самый миг он стал думать обо мне как о своей будущей жене, – мягко проговорила великая женщина чуть подрагивающим голосом.