— Хорошо, Пауло, приезжай сюда, — Эспиноса застыл с трубкой руке и задумался, затем положил ее и плюхнулся в кресло. Он сидел, стараясь ни о чем не думать. Необходимо было расслабиться и успокоиться. Он всегда делал так: отключался на несколько минут, чтобы привести нервы в порядок.

Конечно, ему было жаль Санчеса. Но в организации не приняты сантименты, и он постарался приглушить жалость. В организации должна быть строгая и четкая дисциплина, без малейших признаков гуманности. Иначе ей не выжить. Однако это был удар, и очень болезненный. А кто его нанес, очень многое значило.

«Надо позвонить Суаресу», — подумал он, и рука начала автоматически набирать номер.

— Суарес? — мрачно спросил Эспиноса.

— Да!

— Привет, Мартин, — произнес Эспиноса ровным голосом. — Ты знаешь, кто тебе звонит?

— Да!

— Слушай, Мартин, ты не в курсе, что случилось с Хуго Санчесом?

— А ты что, его брат? — съязвил капитан.

— Не придуривайся, старик. Что там произошло?

— Ничего, кроме того, что Санчес погиб. Ему стало плохо, он споткнулся и угодил виском на острый стол стола. Знаешь, у него был огромный массивный стол, на углу его обнаружена кровь. Это кровь бедного Хуго… На девяносто процентов несчастный случай.

— Ну, а десять процентов?

— Послушай, Дик, я видел множество смертей и говорю тебе: это несчастный случай. Кстати, эксперты сейчас делают вскрытие. Если появится что-то новое, я перезвоню.

— Хорошо, Мартин, до свидания.

— До свидания, Дик.

Когда Эспиноса повесил трубку, капитан Суарес торопливо вышел на улицу. Пройдя несколько кварталов, он подошел к телефонному автомату и, убедившись, что вокруг никого нет, набрал нужный номер.

— Сеньор Галло, — произнес он тихо, не представляясь и не здороваясь, — Только что звонил Дик Эспиноса.

— Ну и что? — равнодушно ответил дон Винченцо.

— Он интересовался, как погиб Хуго Санчес.

— А что, он погиб? — голос дона Винченцо был лишен всяких эмоций.

— Да, он погиб вчера вечером.

— Интересно. И как он погиб?

— Скажем, банальный несчастный случай, не более.

— Так что же ты мне звонишь? — сонным голосом спросил дон Винченцо.

— Я думал, вам это будет интересно, — расстроился Суарес.

— Мне интересно?! — делано удивился дон Винченцо. — Если ты так считаешь, то я совсем не против. Ну все, мой дорогой, — он повесил трубку.

Первое, что почувствовал Хуан, это страшный холод, сковавший все тело стальным обручем, от него, казалось, нельзя было спастись. Он почувствовал, что сидит на холодной влажной земле, опершись спиной на какой-то странный выступ. Разобрать, что это за выступ, не представлялось возможным из-за темноты.

«Где я? — подумал Хуан и глянул вверх, откуда доносились завывания ветра. Там, вверху, тоже нельзя было ничего разобрать, хотя казалось чуточку светлее. Тогда, еще ничего не понимая, он встал, протянул руку и шагнул вперед. Осторожно шагая, он наткнулся на препятствие, холодное и шероховатое. Хуан повел рукой вправо, влево, над собой, отошел в сторону и понял, что перед ним стена. Наверное, высокая: он не мог дотянуться до ее верхнего края. Не отрывая руки от шероховатой неровности, он двинулся вправо, но там тоже была стена. Прошло немного времени, и он убедился, что находится внутри каменного мешка, дно которого представляло почти правильный круг футов двадцати в диаметре. Оно было усеяно камнями и какими-то обломками, о которые он то и дело спотыкался. Меж тем вроде бы посветлело или глаза просто привыкли к темноте. Но через некоторое время темнота и в самом деле слегка рассеялась; даже наметились очертания не то бревен, не то балок, торчащих из стен на приличной высоте.

«Что-то надо делать», — рука скользнула за пазуху и нащупала там маленький мешочек. Хуан поймал себя на мысли, что прошло довольно много времени с тех пор, когда он пришел в себя, и только теперь он вспомнил о бриллиантах. Хуан подумал, что ему вовек не выбраться из этой каменной ловушки — все ниспослано небом за то зло, что он сеял вокруг себя.

Он рухнул на колени и стал, иступлено креститься.

— Прости, прости, Господи! — он повторял, кричал эти слова, ибо забыл молитвы. Он стал лихорадочно метаться, спотыкаясь, падая и затем снова вскакивая на ноги.

— Господи, Господи! Спаси меня! — он совсем обезумел. Но вокруг была стена — глухая, холодная каменная стена. И вдруг он увидел в ней некое углубление. Оно находилось низко, и Хуан вставил в него ногу.

«Найти бы опору для ноги», — подумал Хуан. И точно, ему удалось зацепиться рукой за какую-то неровность в стене. Он подтянулся и теперь стоял, возвышаясь в тридцати дюймах над дном колодца. Прошло много времени, пока, цепляясь за едва заметные складки и выбоины в камнях, он медленно пополз вверх.

— Господи, Господи, помоги, — шептал Хуан, превозмогая боль в правой руке.

Вдруг камень, на котором он стоял, шевельнулся, и мулат, потеряв точку опоры, рухнул вниз. Он ударился с такой силой, что на мгновение потерял сознание. Когда он поднялся, то отметил, что ветер за пределами проклятой западни стал сильнее, ибо гул его заметно усилился, переходя порою в свист. Накрапывал дождь, слабые вспышки молний и далекий гром возвещали о приближении грозы.

Хуан опять вставил ногу в выемку в стене, но потом передумал и поглядел на обломки, которыми сплошь было усеяно дно. Следовало хорошенько все продумать и собраться с силами перед штурмом этой проклятой стены. Предыдущая попытка, хотя и была неудачной, но все-таки вселила в него какую-то надежду.

— Ты не оставишь меня, Господи, — пробормотал он, отыскав уже знакомую выбоину в стене.

Дождь тем временем усилился, вспышки молний стали ярче. Хуан почувствовал, что дно стало более вязким.

Вот очередная вспышка молнии осветила дно, и Хуан с ужасом увидел, что дно каменного мешка усеяно костями и черепами. Даже Ккртина ада потрясла бы мулата в меньшей степени. В изнеможении он опустился на мокрую землю. От страха он совершенно ничего не соображал и сидел, уставившись в одну точку. Мулат увидел, что там, куда он смотрел, начал клубится туман. Хуан, как завороженный, не мог оторвать глаз от того, что он принял за сгусток тумана. Тем временем этот сгусток стал принимать некие телесные очертания. Через минуту или более (он давно потерял счет времени) на расстоянии десяти футов перед ним стоял не человек, а призрак, ибо сквозь него можно было видеть противоположную стену.

Страх сковал мышцы мулата. Явственно было видно густо размалеванное красной краской лицо призрака, явно монголоидное. На шее — бусы, из одежды — одна набедренная повязка. В руках он держал длинное копье, что-то вроде томагавка болталось на поясе. Глядя на Хуана, призрак индейца начал медленно подымать копье. Глаза его при этом свирепо блестели в полумраке. Мулат вдруг увидел, как босые ноги индейца осторожно ощупывают дно, как бы ища точку опоры.