«Скажите, — прервал я его, — а жизнь в общаге не мешала вашей учебе? Помнится, мы во время учебы собирались для гулянок в общежитии, в котором жили наши иногородние однокашники, и я могу себе представить, каково это — жить в общаге постоянно».

«Общага сделала из меня человека, — ответил эксперт. — Если в институте я изучал медицину, то в общаге я учился жизни, а жизнь учила меня. Я могу вам рассказать несколько историй из того веселого времени».

Я молча кивнул.

«Я уже говорил, что после устроенного дебоша нам дали нормальную комнату. Это жилье обладало многими достоинствами, хотя и недостатки тоже присутствовали, например, имеющееся помещение для душа было заколочено, и мыться мы ходили на первый этаж в общий душ. А еще до нашего появления общага обходилась без студсовета, и мы, первокурсники, решили его организовать — большая наглость с нашей стороны. Получив добро коменды, мы сколотили отряд «малолеток» и наделили сами себя широкими полномочиями: могли проверять комнаты, принимать какие-то решения и даже ездить бесплатно на транспорте. Не секрет, что студенты ездят много. Это сейчас у многих есть свой транспорт, а тогда, в 1993 году, мы все пользовались общественным. Выходило это в копейку, а не платить было рискованно, так как контролеры в то время не церемонились с нарушителями и тут же вызывали наряд милиции. Конечно, студенты изворачивались разными способами: например, ехали весь маршрут у компостера и, завидев контролера, тут же пробивали билет, если же контролер не появлялся, то и не пробивали; возили с собой пачки пробитых билетов и лист бумаги, который пробивали компостером и по рисунку дырочек находили в пачке самый похожий билет; пробивали билет не до конца, не полностью, а только слегка приминали, чтобы потом использовать его вторично. Но мы пошли дальше. В соседней общаге располагался опорный пункт милиции, и мы направили в него письмо за подписью председателя студсовета (моего соседа по блоку) о том, что все мы срочно должны стать внештатными сотрудниками милиции для обеспечения безопасности в общаге. Время было лихое, и нам выдали корки дружинников красного цвета, которые мы уверенно демонстрировали контролерам и ехали бесплатно. Такая схема прекрасно работала около года, но потом наши «рыжие кудри примелькались», как говорил Остап, и нам пришлось пользоваться проездными. Не хотелось иметь дела с нарядом милиции, который на вызов к «зайцам» всегда прибывал в очень плохом настроении».

«Неужели кондукторы вызывали наряд?» — не поверил я.

«А как же! Я сам так однажды попал. Мой билет, пробитый уже, наверное, в третий раз, не внушил доверия одному настырному контролеру, и на следующей остановке меня приняли. Сотрудники, поняв, что со студента взять нечего, любезно поинтересовались, не хочу ли я узнать, что такое ПР-73? Я тогда был очень любопытным и не мог не воспользоваться возможностью получить полезные знания. И я их получил, правда, вместе с ударом резиновой дубинкой по мягкому месту. Задница потом болела несколько дней, а ПР-73 оказалась «палкой резиновой, длиной 73 сантиметра».

В общаге старшекурсники любили «напрягать» первокурсников — таким образом, что хорошо при этом было только старшекурсникам.

Сразу после заселения второкурсники просветили нас — мол, «напрягают» всех «новичков», это такая традиция, и среди студентов старших курсов есть легендарные личности, которые соблюдают эту традицию с особой жестокостью. «А вас что, еще не «напрягали»?» — удивлялись они. Мы сами удивлялись, ведь прошла уже неделя нашей общаговской жизни, а нас как будто никто не замечал. И вот, наконец, это случилось. Однажды среди ночи кто-то постучал в дверь, да так, словно не имел ни малейшего сомнения в том, что ему откроют. Мы, понимая, что пришло время традиций, тут же будто бы заснули глубоким сном и не слышали никакого стука. Наш ночной гость не стал мучить себя ожиданием и просто выбил дверь, зашел в комнату и включил свет. Пришлось просыпаться. Причина столь позднего визита оказалась банальной — у старшекурсников кончилась водка, и кому-то нужно было за ней сбегать. Тогда спиртное продавалось в ларьках круглосуточно, и следовало помочь изнемогающим от жажды людям. Причем деньги они давали всегда свои и сдачу не требовали. Как сейчас помню, на десять тысяч рублей можно было купить бутылку водки типа «Распутин», бутылку ликера для дамы, шоколадку, и еще немного оставалось. Один случай из того времени не понятен мне до сих пор. Однажды ночью нас разбудил дикий стук в дверь, в которой уже имелось несколько заделанных дырок от бывших замков — их приходилось менять, когда дверь в очередной раз выбивали. Когда мы, уверенные в том, что это очередной «напряг», открыли, в комнату ворвался какой-то парень; он без промедления распахнул холодильник, молча схватил банку соленых огурцов и тут же с ней убежал. Кто это был и почему огурцы понадобились ему так срочно, мы так и не узнали.

Закончились наши проблемы, когда мы стали членами студсовета, что произошло очень скоро».

«А сколько человек жили в вашей комнате?» — поинтересовался я.

«Кроме меня еще двое — Олег и Санька. Санька был родом из-под Омска и каждые выходные ездил к родителям. Заприметил его я еще в профилактории — его подселили ко мне в комнату, мама его занесла сумки с домашней едой и, уходя, сказала: «На, Саша, почитай интересную книжку». Книга называлась «Богатые тоже плачут», и он ее действительно читал. Уже тогда я понял, что скучно с ним не будет.

Санька славился двумя вещами: во-первых, он мог есть (и ел) сразу все, что имелось в комнате, то есть запивал молоком селедку, супом заедал варенье и тому подобное; и, во-вторых, он засыпал сразу же, как только открывал перед собой учебник. Обычно это выглядело так: Саша приходил из института с бутылкой пива, мы ели, потом он шел курить, возвращался, ложился на кровать на живот, ставил перед лицом книгу, открывал ее и вмиг засыпал. На свет и разговоры ему было плевать, но как только мы делали попытку выключить лампу, Санька тут же просыпался и с недовольным видом говорил: «Зачем выключаете, я же учусь!» — после чего обязательно переворачивал страницу и опять засыпал.

Денег на неделю ему давали столько, сколько остальным высылали на месяц. При этом к пятнице, как правило, Санька ходил по общаге, занимая на билет домой. Однако парень он был не подлый и всегда поддерживал компанию.

Однажды Саша сломал унитаз. Он стоял, пьяненький, облокотившись на трубу (унитазы были еще те, с бачками под потолком), пытался вызвать у себя рвоту, но как-то безуспешно — то ли вдохновения не хватало, то ли не глубоко засовывал пальцы в рот. Наша соседка Юля, увидев его мучения, искренне предложила принести ему воды. Это настолько оскорбило гордого Александра, что он строго сказал: «М-м-молчи, женщина, т-т-твое м-м-место на кухне» и упал на трубу, вырвав ее вместе с унитазом. После этого его привязали полотенцами к кровати до утра.

Учеба в институте для Санька окончилась очень рано. Еженедельные гульбища и природный пофигизм сделали свое дело. За полтора курса он ни разу не вышел на сессию вовремя. Когда мы сдавали зимнюю сессию второго курса, Саша пытался сдать летнюю первого курса, тогда это было возможно, но даже с таким лояльным подходом у него ничего не вышло. В итоге его просто отчислили. Несколько лет спустя поговаривали, что его видели подшофе в Омске в форме курсанта Высшей школы милиции.