За весь цикл нас лишь однажды сводили на вскрытие в Бюро, которое находилось через дорогу. Я хорошо запомнил это посещение. Почему-то одновременно в морг привели четыре группы — это около пятидесяти человек, и места всем не хватало. Мы стояли перед секционной в коридоре, в котором лежали трупы. Много трупов — на полу, по обеим стенам, один на другом, иногда по четыре-пять в стопке. В холодильной камере места для них было недостаточно. Нижние тела уже начинали течь, и гнилостная жидкость стекалась к середине пола, образуя красновато-черные лужицы. Конечно, все это неприятно пахло, а точнее, воняло. Студенты, стоявшие в коридоре, не видели ничего из того, что происходило в секционном зале; они просто переминались с ноги на ногу с испуганным видом, стараясь не вляпаться в лужи и не касаться трупов. Какой-то девушке стало плохо, и ее вывели. В один момент толпа студентов начала тесниться из коридора, уплотняться и недовольно гудеть. Посмотрев поверх голов, я увидел причину такого движения: по коридору ехала каталка с очередным трупом. Но не это смущало впечатлительную молодежь. Каталку везла санитарка — низенькая, круглая женщина с очень злым лицом, в клеенчатом фартуке, заляпанном кровью. Рукава ее синего халата, закатанные до локтей, обнажали мощные руки без перчаток. Именно ее испугались студенты, она шла решительно, и было понятно: любого, кто замешкается и не уйдет с ее дороги, она без раздумий переедет своей каталкой.

Мне все-таки удалось в тот день пробраться в секционную, но ничего интересного я там уже не увидел, так как вскрытие завершилось, санитар зашивал труп, а нового вскрытия нам дождаться не дали. Вот так печально закончился цикл любимой мною «судебки», впрочем, это не поколебало моей уверенности в выборе именно этой специальности».

«Простите, — снова перебил я, — у меня все не выходит из головы то, что вы сказали о голубях. Это правда? Вы их действительно ели или это была аллегория?»

«Ели, самым натуральным образом, — подтвердил мой собеседник. — И делали это неоднократно. Я уже упоминал, что на чердаке общаги обитало много голубей. Однажды так совпало, что экзамен по общей хирургии и мой день рождения пришлись на один день. Экзамен я сдал на «пять», настроение было хорошее, и мы решили разом отметить и экзамен, и днюху. Пригласили на вечер одногруппников и соседей — всего человек пятнадцать. И если с выпивкой все складывалось более или менее нормально, то из еды имелась одна картошка, и наше финансовое состояние не позволяло купить продукты — все деньги ушли на спиртное. Тогда-то одному из троих (думаю, что всегда голодному Ване) и пришла на ум идея употребить в пищу голубей. Едят же их, в конце концов. Чем голубь не курица? И уж точно он глупее ее. Так мы подумали и пошли на охоту. Птицы сидели на чердачных балках десятками и совершенно не обращали внимания на людей — настолько привыкли к постоянно проходящим на «промежность» студентам. У Вани был пневматический пистолет, и с его помощью мы добыли порядка тридцати особей, пока остальные, начав что-то подозревать, не улетели. Получилось полное ведро дичи, которую мы тут же, на чердаке, освежевали, потом в комнате отварили, а затем потушили в жаровне. Вечером голуби пошли на «ура», они действительно были очень вкусными и жирными — недалеко от нашей общаги располагался элеватор, на котором птички и откармливались. На вопросы некоторых мнительных дам о размерах птиц мы отвечали, что это перепелки, и нам верили. На следующий день кто-то все же проболтался о том, что «перепелок» мы поймали на чердаке, но никаких негативных реакций со стороны одногруппников не последовало. Позже мы еще несколько раз пользовались голубиной доверчивостью, правда, изменили тактику охоты: ходили на промысел в темное время суток, ослепляли голубей фонариком и ловили их голыми руками. Через несколько недель голуби, видимо, поняли, что наступил их апокалипсис, и улетели с нашего чердака насовсем — по крайней мере, до конца моей учебы на крыше они больше не появлялись. Но это еще не все. Мы настолько обнаглели, что стали ходить с пистолетом по соседним домам — подъезды тогда были открыты, и мы беспрепятственно залезали на чердаки. Продолжалось все до тех пор, пока нас не заметили бдительные старушки, которые пригрозили нам милицией».

«Однако, — сказал я, — веселый у вас был коллективчик».

«Веселый — не то слово. Я до сих пор удивляюсь тому, как нам везло. Например, мы никогда не покупали елку на Новый год. Студент, живущий в общаге и покупающий елку, — что может быть глупее? Но праздника хотелось, и мы несколько лет подряд перед Новым годом ходили в лес, который находился далековато, километрах в трех от общаги. Брали с собой пилу и ночью шли за елкой. Само по себе это предприятие — чистая авантюра, потому что морозы стояли за двадцать, а снега в лесу было по пояс. Мы валили большую елку, отпиливали у нее верхушку и тащили ее в общагу, рискуя быть замеченными ППС-никами. Потом требовалось как-то занести дерево в общагу, ведь входную дверь на ночь запирали, но мы решали и эту проблему: проходили через заранее открытый черный ход или поднимали его на веревке через окно. И ни разу не попались.

А однажды наша авантюрная вылазка граничила с реальной уголовщиной. Повод в тот раз был не новогодний. Стояло лето 1996 года, мы закончили ремонт в комнате, получилось очень хорошо, но чего-то не хватало, какой-то изюминки. В тот год вся страна выбирала президента, и город украшали большие плакаты с изображением романтично прислонившегося спиной к дереву Бориса Николаевича и надписью «Выбирай сердцем». Вот такой плакат мы и решили повесить у себя в комнате. Один из них мы видели на перекрестке недалеко от общежития. «На дело» отправились ночью, было довольно светло, как в сумерках, народ гулял и не обращал внимания на трех идиотов, сидящих на столбе и скручивающих плакат. Нас не остановили — видимо, никто из прохожих не поддерживал Ельцина, и мы благополучно занесли Бориса Николаевича в комнату и водрузили в самом центре, над столом. С тех пор любого, кто входил в комнату № 25, встречал президент страны, подпирающий спиной дерево.

Но и это еще не все…»

«Неужели потом вы стащили плакат с изображением Зюганова?» — предположил я.

«Нет, это было бы уже скучно. В то время — вы, наверное, помните — на улицах везде стояли ларьки, в которых продавали все, что можно продать. Имелись они и недалеко от нашей общаги. К некоторым из них были привинчены круглые штуки красного цвета с логотипом фирмы «Кока-кола», которые светились по ночам. Вот такой светильник мы и решили приобрести к себе в комнату. Нам почему-то казалось, что он будет смотреться очень стильно и романтично. Романтика, знаете ли, была визитной карточкой комнаты № 25. Мы пошли и забрали эту рекламу кока-колы, опять же, безо всяких проблем. Надо сказать, что на стене эта штука смотрелась гораздо круче, чем на ларьке. Вся общага ходила в нашу комнату как в музей, а кто-то даже свинтил с другого ларька похожую вывеску с рекламой пепси, но это было уже подражание.

И последнее, что мы приобрели таким образом для своей комнаты, — это дорожный указатель».

«Дорожный указатель? — удивился я. — Но зачем он вам понадобился?»

«Понадобился не сам указатель, а труба, к которой он крепился. Мы, видите ли, захотели иметь в комнате турник — желание похвальное, но где его взять? Покупка трубы казалась нам глупейшей идеей, а строек вокруг не было. Поэтому мы, опять под покровом ночи, выкопали этот указатель. Не дорожный знак — нет, а табличку с названием какой-то достопримечательности и направлением движения. Турник получился великолепный.