Скоро впереди показался храм. От железных ворот к главному входу вела галерея с колоннами зелёного мрамора. Башни словно вырастали одна из другой, опоясанные ритмичным аркатурным узором и продолговатыми окнами с резными решётками. Повозка нырнула в боковой тоннель и выехала на арену, окружённую стенами, из которых выступали ступени для сидения зрителей. Наверху, расположенные в лучших точках обзора, виднелись роскошные лоджии с витиеватыми козырьками, откуда в скором времени должна была наблюдать за происходящим советница.

У Аринда зарябило в глазах, лоб покрылся холодной испариной. Страшно было даже подумать о том, что он выберется из телеги и окажется один посреди огромного пустого пространства. Весь путь до следующего карцера Аринд смотрел под ноги, изучая каждую трещинку на поношенных ботинках. Дорожки внутреннего двора сменились мраморными ступенями, мозаичным узором, богатыми коврами и снова ступенями, а завершились каменным полом расположенной на верхнем этаже камеры. Аринд шагнул внутрь и оказался за решёткой, словно запертый в клеть для всеобщего обозрения элигрос. Когда он поднял голову, то увидел ещё одного пленника. Из темноты на него смотрел измождённый, полностью седой юноша. Взгляд его бледных соломенных глаз был пронзительным, и Аринд снова почувствовал, как воздух пропитался тревогой.

Свет из окон в конце коридора скоро погас, пространство освещали только факелы. Аринд сидел, не шевелясь, словно любое движение могло причинить ему боль. Неожиданно по телу прошёл жуткий холод, грудь сжало, будто кто-то с силой ударил под дых и вышиб весь воздух. Лёгкие съёжились, Аринд захрипел, хватаясь за горло. Лицо тут же раскраснелось, выступили слёзы. Аринд замер, вжатый в стену и натянутый, как струна. Вены на шее вздулись, сердце замедлилось. Холод сковал конечности, и стало невозможно пошевелиться. Минуло несколько ужасающе долгих мгновений, прежде чем всё внезапно прошло. Аринд покачнулся и закашлялся, падая на широко расставленные руки. Тело трясло, к горлу подступила сильная тошнота.

Он с трудом вернулся в прежнее положение. Сокамерник наблюдал за происходящим с явным интересом. Его осунувшееся лицо было почти полностью скрыто в тени. Глаза, не отражавшие света, выглядели пустыми провалами. Аринд помнил их светлый оттенок, но теперь они переменились. В них стыла матовая пугающе глубокая чернота.

Тишину нарушила чья-то гулкая поступь. Угольный мрак растворялся в белом свете фонаря, который человек нёс с собой. Зенфред встрепенулся и медленно встал. Подземелье, мерцающее и холодное, показалось ему тоннелем, вырубленным в огромном куске льда. От колонн поползли тени, на влажном полу заиграли блики. Темнота, ненадолго спрятавшаяся в глубине дверных порталов и пустых глазницах статуй, продолжала отступать, пока человек со светочем не подошёл совсем близко. Зенфред прикрыл рукой слезящиеся глаза и постарался разглядеть визитёра.

– Авел? А… это ты, Вельмунт. Я уж думал, наш старший пришёл.

– Тише, друг, – шепнул мальчишка, вынимая из внутреннего кармана плаща ключ. – Я тебя вытащу, иначе до конца жизни не смогу спокойно спать.

– Что ты задумал? – Зенфред вцепился в прутья решётки. – Откуда у тебя ключ? Ты что, стащил его? Да тебя выпорют за это! Я сам дождусь, пока закончится наказание. Не переживай, здесь не слишком уютно, зато Факел до меня не доберётся.

Он просунул руку и положил на плечо мальчишки. Тот стоял, опустив голову, и, казалось, не слышал, но от прикосновения всхлипнул и задрожал всем телом.

– Ты не понимаешь, друг! Это не наказание! Мне нельзя тебе говорить, нельзя даже приходить сюда. Я платил стражнику, чтобы он позволял приносить тебе еду вместо него.

Зенфред оцепенел.

– О чём ты говоришь, Вельмунт?

– Они мертвы, – выдавил тот сквозь слёзы. – Я не хотел тебе говорить. Не хотел говорить, чтобы ты не мучился.

Зенфред похолодел и убрал руку с его плеча. Испуганный взгляд Вельмунта метнулся к дальнему проходу, лицо побелело как полотно.

– Нужно спешить, – сказал он, вставляя ключ в замок.

– Объясни мне, что произошло, иначе я и шагу отсюда не ступлю! – выпалил Зенфред. – Кто мёртв? Кто-то из стражников?

– Твою семью казнили, – ответил Вельмунт тихим, слегка надтреснутым голосом. – Райелдов объявили предателями. Дед говорит, не было даже королевского суда. Их выволокли во двор, облили смолой и… – Он осёкся. – Солдаты скоро придут и за тобой, тебе надо бежать. Я принёс смотрителям вина и подмешал в него травы, которую дед заваривает от бессонницы. Они крепко спят, нужно уходить, пока есть время.

Зенфред захохотал. Самая идиотская шутка, какую он только слышал в своей жизни. Вельмунт всегда был остёр на язык и любил повеселиться над застигнутым врасплох другом. Его реплика походила на фразу из какой-нибудь легенды, найденной на библиотечных полках. Некоторое время прошло в молчании. Глаза Вельмунта источали столько жестокой уверенности, что уголки губ Зенфреда невольно опустились. Мальчишка схватил его за запястье и поволок к выходу, освещая дорогу фонарём.

– Будешь скорбеть о них потом, – сказал он. – Сейчас главное, чтобы и тебя не казнили. Я этого не переживу.

Зенфреду снова захотелось смеяться. Он всё ждал, когда Вельмунт обернётся и улыбнётся во весь рот, говоря, что разыграл его, но тот продолжал идти молча. Мрачный и как никогда взрослый.

Они были неразлучны с тех пор, как дед Вельмунта – подслеповатый библиотекарь – привёл внука в Академию, чтобы обучить архивному делу. Улыбчивый любознательный паренёк понравился Зенфреду с первых дней, а отсутствие соперничества в магии сделало их дружбу крепкой, несмотря на разницу в возрасте. Вместе они проводили долгие часы среди стеллажей с книгами и свитками, пахшими старой кожей и пылью. Беседовали о легендах и могущественных магах, читали и разглядывали старинные карты. Зенфред знал всё о прошлом Вельмунта, в то время как сам не мог открыть даже своего имени. Он изучил привычки друга и замечал, когда тот раздражён или хочет спросить о чём-то важном, но теперешний Вельмунт не походил на себя прежнего.

Усталость накатила спустя всего пару десятков шагов. Зенфред одёрнул руку и, тяжело дыша, привалился к стене. Он ослаб от переживаний и скудной пищи и чувствовал, как вместо растерянности в нём закипает раздражение.

– Прекрати, – резко сказал он. – Если, по-твоему, это забавно, то ты должен знать, что такими шутками даёшь фору даже Факелу. Как ты узнал о моём происхождении? Неужто рылся в записях магистра, когда тот попросил тебя навести порядок в его личной библиотеке?

– Замолчи! – вспыхнул Вельмунт. – Если бы я так шутил, мог бы я после этого называться твоим другом?

Он дал Зенфреду отдышаться и продолжил вести за собой. Фонарь покачивался в тощей, почти детской руке, плащ был ему велик и волочился по полу, собирая грязь и сырость.

Зенфред вдруг задрожал.

– Скажи, что это глупая шутка! Скажи, что шутишь! – он почти кричал.