Итак, в городе произошла авария, телевидение сообщило факты, дало их трактовку, объявило виноватых и подтвердило приговор мнением «жительницы», которое представлено как глас народа.

Вникнем в это сообщение. В нем много простых, вульгарных странностей. «Жители запасаются снегом… Город остался без воды… Опять люди канистры в руки — и на колонку». Если с канистрой на колонку, то зачем запасаться снегом? Да и откуда в колонке вода, если «весь город без воды»? Ведь труба лопнула!

Согласно «Вестям», виноваты в беде коммунальщики — они совершили «ошибку». Какую? В чем ошибка? Читаем: они «заменили полностью износившуюся задвижку». Что в этом ошибочного? «Но тут произошло то, что совсем не планировалось — труба лопнула в другом месте». А в чем здесь ошибка работников водоканала? В том, что они не планировали этой аварии? Как они должны были поступить?

Вообще-то, если перевести косноязычный репортаж на русский язык, речь идет об одной аварии — разрыве водопроводной трубы «в другом месте». Замена задвижки — это ремонт системы канализации, а не водопровода. Но для этой замены пришлось отключить водоснабжение. Затем, после завершения ремонта, вода была вновь подана в трубы. Но в одном наиболее изношенном месте гидравлический удар разорвал трубу. Это при том, что после вала аварий в 2002–2003 годах водопроводчики стали очень осторожно поднимать давление в трубах, чтобы максимально ослабить гидравлические удары.

Репортер издевается над тем, что, вскрывая канализационный коллектор, водоканал «из грядущего отключения сделал большую тайну». И правильно сделал! Потому что канализация работает не самотеком, а принудительно — сток перекачивается из коллекторов насосами. Чтобы вскрыть коллектор, надо остановить насосы, а для этого на короткое время прекратить использование канализации населением — иначе нечистоты хлынут в квартиры нижних этажей. Сделать это невозможно, если не прекратить подачу воды в квартиры внезапно. Иначе люди запасут воды и будут смывать унитазы.

Это элементарная вещь — но центральное телевидение обвиняет именно работников водоканала, направляет на них возмущение обывателей. Прочтите реплику «жительницы Оренбурга». Если это не выдумка репортеров, то признак полного маразма. И это дают в эфир как пример мудрости!

Так кто же виноват? Все несут долю вины, потому что не желают знать реального положения дел. А оно таково. На конец 2006 года в России имелось 74,9 тыс. км канализационных сетей (кстати, это уже на 2 тыс. км меньше, чем в 2004 году!). Из них 24,4 тыс. км (32,5 %) нуждаются в срочной замене. А заменили всего 0,4 %. Чуть больше одной сотой от того, что требуется! Чья это «ошибка»? В результате число аварий канализации в России достигло в 2006 г. 40 тысяч. И будет расти дальше.

В Оренбургской области, как и в среднем по Российской Федерации, в 2006 г. тоже заменили 0,4 % канализационной сети. «Жительница Оренбурга» должна поклониться работникам водоканала за то, что она еще имеет возможность сесть на свой белый унитаз, а не ездить по нужде на трамвае в степь. Коммунальщики России совершают подвиг, поддерживая работоспособность полуразрушенной системы. А щелкоперы с телевидения третируют их под аплодисменты «жительниц».

Теперь о водопроводе. Его протяженность в Российской Федерации на конец 2006 года была равна 334,3 тыс. км. Водопроводная сеть, нуждающаяся в замене, составляет 130,6 тыс. км (39 %). А заменили в 2006 году 1,6 % водопроводных труб. В результате число аварий водопровода составило в РФ 195,4 тыс. в год. В это же надо вникнуть! Деньги нам девать некуда… А каждая авария обходится в среднем в 10 раз дороже, чем плановая замена изношенной трубы.

Но здесь мы говорим о том, что телевидение является недобросовестным информатором. Оно уводит народ от реальной проблемы и подрывает здравый смысл, возлагая вину на тех, кто худо-бедно, но тянет лямку.

Один из фронтов противостояния в России — школа, «генетическая матрица» национальной культуры. Это в современном мире важнейший механизм передачи новым поколениям того главного, что накопила культура народа — его представлений о мире и человеке, о добре и зле, а также навыков познания, мышления и объяснения. Все это вместе составляет центральную мировоззренческую матрицу, на которой люди собираются в народ. Разрушь эту матрицу (по чьей-то команде или по незнанию) — и народ рассыпается, как куча песка.

Поэтому школа — один из самых консервативных институтов общества. Для народа и его культуры, как и для любого организма, защита его «генетического аппарата» — одно из главных условий продолжения рода. Сейчас идет глухой спор о реформе российской школы — всех ее ступеней. Ясную позицию занимают только СПС и Яблоко — они требуют для России школу западного типа.

Реформа школы — часть глобализации. Смысл ее — перестройка мира в интересах временно набравшего силу Запада, демонтаж и ослабление всех незападных культур. Понятно, что в любой культуре встает вопрос об ответе на этот исторический вызов, вопрос о том, как сохранить свой культурный генотип — сохранить свои народы.

Взглянем в историю. Добуржуазная школа, основанная на христианской традиции, вышедшая из монастыря, ставила задачей «воспитание личности». Ее цель была — «наставить на путь», дать ученику целостное представление о мире, о Добре и зле. Эта школа была, как говорят, основана на «университетской» культуре и опиралась на систему дисциплин — областей «строгого» знания, в совокупности дающих представление о Вселенной (универсуме) как целом.

В буржуазном западном обществе задачей школы стала «фабрикация» человеческой массы, которая заполняла, как рабочая сила, фабрики и конторы. Эта школа оторвалась от университета, передавала детям составленную из отрывочных знаний «мозаичную культуру».

Но помимо этой школы на Западе сохранилась небольшая школа университетского типа — для элиты. В ней воспитывались сильные личности — хозяева. Школа Запада стала «двойной», из «двух коридоров». Такая школьная система воспроизводит классовое общество.

Русская школа, которую мы помним в облике советской школы, сложилась в результате исканий и споров конца XIX века. Тогда русская культура сопротивлялась «импорту» западного капитализма, она вырабатывала свой тип школы. Первый учительский съезд в 1918 г. утвердил главный выбор — единая общеобразовательная школа. Оба признака очень важны.

«Двойная» школа исходит из представления о двойном обществе — «собственники» и «пролетарии». Это как две разные расы с разными типами культуры. Единая школа исходит из того, что есть единый «народ», дети которого равны как дети одной семьи. В единой школе они и воспитываются как говорящие на языке одной культуры. Реформаторы с начала 90-х годов поставили задачу сломать этот принцип единой школы. Их цель — разделить единую школу на два коридора — создать небольшую школу для элиты и большую — для фабрикации массы.

Наша общеобразовательная школа, включая вечерние школы и ПТУ, строилась на базе университетской, а не «мозаичной», культуры и всем давала целостный, дисциплинарный свод знаний. Советская школа вся была школой для элиты — все дети в этом смысле были кандидатами в элиту. Конечно, другие условия еще довольно сильно различались, сельская школа по ресурсам была беднее столичной, но тип образования и культуры для всех был единым. ПТУ и вечерние школы не были иным «коридором». В них учились по тем же учебникам и тем же программам — по своему строению это было то же самое знание.