— За что, милорд?

— Джудит, я сейчас не шучу. Я прошу у вас прощения за сегодняшнее утро и хочу знать, принимаете ли вы мои извинения.

— Отвергнуть их, милорд, было бы с моей стороны невеликодушно.

— Но вы, конечно, не такая. Вы великодушная. Их взгляды встретились.

— Да, я великодушная. Этим мы, Давенпорты, всегда отличались. «Благородство и великодушие» — вот наш девиз.

— А мухлевать в картах — это благородно?

Этот вопрос был совсем не праздный, и она снова закусила губу.

— Мне трудно вам это объяснить.

— Охотно верю. По-моему, такое объяснять всегда очень трудно.

— Могу только сказать, что мы поступаем так очень редко, — холодно произнесла она.

— Слышать такое для меня большое облегчение.

— Мы выигрываем за карточным столом только благодаря нашей сообразительности и мастерству. То, что вам удалось увидеть… хотя что вы могли увидеть?

— Я видел.

— Так вот, мы просто практиковались. И было это всего пару заходов. Причем деньги, которые участвовали в этих заходах, никакого значения не имели.

— Вы простите, что я напомнил вам об этом инциденте. Джудит промолчала, дав понять, что больше об этом говорить не следует.

Когда маркиз заговорил снова, жестких ноток в его голосе уже не было;

— И все же мне бы очень хотелось понять, что заставило вас обучиться столь сомнительному искусству?

Он в первый раз за этот вечер увидел в ее глазах искорки гнева.

— Вот как, милорд? Вы хотите понять? Это гак мило с вашей стороны. Но полагаю, что вы не сочтете меня невежливой, если я скажу, что это не ваше дело. А что вы там хотите понять или не понять, мне это, знаете ли, совершенно безразлично.

У Маркуса перехватило дыхание. Вот сейчас он по-настоящему рассердился. Он сильно сжал ее пальцы. Но к счастью, танец кончился. Борясь с гневом, маркиз смотрел Джудит вслед. Платье ее было из кисеи цвета слоновой кости, подбитое кремовым атласом. Великолепная копна темно-золотистых волос спадала локонами на плечи. А это ожерелье и серьги с топазами, они, наверное, фальшивые. Даже если и так, то копии исключительно хороши. Все-таки, надо отдать должное, Давенпорты ведут свой маскарад на удивление искусно.

»Кто же, черт возьми, они такие? И почему эта девушка вызывает во мне такой жестокий голод?»

Он покинул танцевальную площадку. Ему вспомнилась тихая, ласковая Марта, с глазами лани; застенчивая Марта, с каштановыми волосами. Марта, которая и мухи не обидит. Нежная, простодушная Марта… прекрасная жертва.

Значит, Джудит и овечка, и неприрученная рысь. Но где-то ведь должна быть середина.

Джудит удалилась в туалетную комнату. Вопросы Керрингтона очень взволновали девушку. Он зашел слишком далеко, в ту часть ее жизни, куда не было доступа никому, кроме Себастьяна, потому что он разделял с ней эту жизнь. Джудит доверяла только брату, а он только ей. Их секреты, их планы, их печали и радости принадлежали только им. Так они жили, и иного не знали.

Она перед зеркалом поправила булавку в волосах. Кругом было полно щебечущих женщин. Говорили, естественно, все об одном — когда же начнутся военные действия.

— Я ни за что здесь не останусь. Эта орда французов!.. Когда они ворвутся сюда, то будут насиловать всех подряд, — провозгласила дама, усиленно обмахивающая себя веером. Она сидела на бархатной скамеечке перед зеркалом.

— О, дорогая графиня, неужели такое может случиться?! — уронив гребень, воскликнула неприятная на вид дама, похожая на серую мышку. — Герцог никогда не оставит нас на растерзание варварам.

— Попомните мои слова: как только наши мужчины отсюда уйдут, здесь тут же появятся французы. — Графиня произнесла эти слова с мазохистским сладострастием и принялась оглаживать пуховкой в виде заячьей лапки спои нарумяненные щеки.

— Но вначале они должны победить нашу армию, — сдержанно заметила Джудит.

— Вы правы, Джудит, — вставила слово жена полковника. — Наши мужчины ждут от нас поддержки, а не хныканья и слез. И они побьют Бонн. Обязательно побьют!

— Обязательно, — согласилась Джудит. — И никакой причины для паники нет.

Пристыженные дамы замолчали.

— Как только начнутся сражения, лошадей будет не достать, — тихо заметила еще одна женщина. — Альфред спрятал наших ездовых в конюшне за городом и наказал мне уехать отсюда. Многие в городе уже запасаются провизией, на всякий случай.

— А от меня никто не дождется, чтобы я оставила полковника Дугласа, — объявила его жена, исчезая в туалетной кабине. Ее голос доносился оттуда на фоне шуршания накрахмаленных юбок. — Долг офицерской жены быть рядом с мужем, и позор, если она дрожит от страха. Я была с полковником во всех сражениях, что были на полуострове, и плевать хотела на этих французов. Просто даже интересно, что они такое могут со мной сделать.

Джудит засмеялась и, окончательно успокоившись, покинула туалетную комнату. По пути в танцевальный мал она столкнулась с Чарли.

— Я видел, как вы танцевали с Маркусом, — произнес он с укором. — Ведь вы говорили, что до третьего котильона ни с кем танцевать не будете.

— Я так и намеревалась, — ответила она, обезоруживающе улыбаясь. — Но мой брат уговорил меня станцевать с ним вальс, а ваш кузен прервал нас.

— Маркус вообще иногда позволяет себе своевольничать, — сказал Чарли, слегка успокоившись. — Хотя я успел заметить, что женщинам такое вроде бы нравится.

— Мой дорогой Чарли, — строго произнесла Джудит, — не всем женщинам нравится такое, далеко не всем. Некоторые не желают, чтобы на них надевали хомут.

Чарли испуганно посмотрел на нее и чуть улыбнулся:

— Вы, как всегда, шутите.

— О, вы ошибаетесь, Чарли, сейчас я не шучу. — Она легко похлопала веером по его руке. — Просто на вашем пути пока встречалось мало женщин. Но все еще впереди.

— Я для вас всего лишь желторотый юнец. — Он вспомнил слова кузена за завтраком, и ему стало совсем грустно.

Джудит усмехнулась про себя и ринулась на помощь оскорбленному самолюбию.

— Нет. Конечно, нет! Но ведь вы воин. А у воина для флирта не так уж и много времени.

— Да, это гак. — Чарли посветлел. — У нас сейчас полно забот. Герцог на удивление спокоен, вы не находите? Он говорит, что полностью контролирует развитие событий.

Джудит задумчиво посмотрела через зал туда, где, окруженный восторженными дамами, стоял Веллингтон с группой офицеров. Держа в руке бокал с шампанским, он смеялся и вовсе не был похож на человека, чей смертельный враг развернул фронт всего в нескольких милях отсюда, Кто он, глупец или гений? Скорее последнее, очень хотелось бы надеяться. Иначе в Брюсселе скоро станет очень неуютно.