– Во, влипли! – не сдержал нахлынувших эмоций Виталик.

– Ничего, зато есть и хорошие новости, – уже бодрым голосом сообщил Денисов. – Во-первых, до конца нашей смены осталось всего девять часов, сейчас полночь. А во-вторых, вдруг именно этот гепарин будет действовать меньше шести часов.

– Ох, утешили! – кисло улыбнулась Галина. Однако повисшее в операционной напряжение как-то само собой улетучилось. И все активно включились в работу.

Уже по отработанной схеме Денисов с Виталиком заполняли стерильную банку, льющейся в живот кровью. Передавали Галине, та фильтровала и переливала во флакон анестезиологов. А те, в свою очередь, запечатывали и подключали к капельнице.

– Нина Григорьевна, только ничего в кровь не добавляйте, – весело напутствовал ее Денисов. – Тут в крови столько гепарина, что она точно не свернется.

– Да, я уж поняла, – улыбалась в ответ доктор.

Несмотря на весь трагизм ситуации, в операционной царила спокойная и благодушная атмосфера. Даже включили магнитофон, и под песни звезд эстрады продолжили свой сизифов труд. Получалось примерно так: хирурги собирали кровь в животе. Анестезиологи ее переливали в вены. Кровь тут же выливалась из поврежденных сосудов в живот, где ее уже поджидали хирурги с банкой в руках. Замкнутый круг.

Несколько раз в операционную вбегала взъерошенная Лидия Потаповна – дежурный терапевт по приемному покою, и срывающимся голосом интересовалась, когда же завершится затянувшаяся операция.

– Там, в приемном покое, уже три острых живота сидят и два перелома! Ругаются, между прочим, почему хирург не идет их смотреть, – жаловалась она.

– Ничего, сейчас закончим, и Виталий Анатольевич незамедлительно спустится к вам вниз и переведет острые животы в тупые, – подмигнул напарнику Денисов. – А вы пока анализы возьмите. Капельницу поставьте! Укольчик организуйте.

– Ох, так, а что же я им поставлю? – охала терапевт. – Какой диагноз выставлю?

– Разберитесь, вы ж врач, в конце концов. Сориентируетесь на месте. Вы с больными-то поговорите, пощупайте животики, язык гляньте.

– Может, гинеколога себе в ассистенты возьмете? – не сдавалась Лидия Потаповна, а Виталия Анатольевича уже отпустите?

– Ну, что вы, Лидия Потаповна, – наморщил лоб Виталик, – как я могу уйти в такой ответственный момент? Это равносильно тому, что я бы сбежал с поля боя. Поставьте, в самом деле, капельницу. Уколите спазмолитик. Есть же у нас там несколько коек дневного пребывания. Они сейчас пустуют. Пускай больные на них полежат. А мы как только закончим, я сразу же к вам спущусь.

– И когда же это произойдет? – обреченно вздыхала терапевт, и несолоно хлебавши, шла назад в приемный покой.

К четырем часам утра собиравший кровь, уже буквально на автопилоте, Денисов заметил, что возле кровоточащего места стали образовываться маленькие, но самые настоящие кровяные сгустки. Еще через десять минут их стало больше и они стали крупнее. А еще через полчаса кровотечение и вовсе прекратилось. Он макнул тампоном в заколдованное место и, когда нашел марлю сухой, тяжело вздохнул и осиплым голосом произнес:

– Кажется, все!

– Что все? – встрепенулась Нина Григорьевна.

– Гепарин перестал работать. Кровь стала нормально сворачиваться.

– Иваныч, а разве нельзя было антагонист гепарина ввести? – неожиданно ошарашил Денисова осунувшийся Виталик.

– А ты знаешь, как он называется? – хитро прищурился хирург.

– Не помню. Но точно знаю, что он есть.

– Есть. Имя ему – протамина сульфат. Только его днем с огнем не сыщешь. Я за четверть века работы хирургом так ни разу его живьем и не видел. Все только по данным литературы.

– Странно, а почему так?

– Виталик, я смотрю, ты совсем не устал. Раз начал какие-то странные вопросы задавать. Иди, мой юный друг, в приемный покой. Я тут один дальше.

– Иваныч, – начал канючить Виталик, давайте я вам помогу.

– Да чего тут уже помогать. Иди, вон опять Лидия Потаповна к тебе подкрадывается. – Денисов кивнул в сторону возникшей позади Виталика терапевта.

– Ну, ребята, – взмолилась она, сложа руки лодочкой под самым подбородком, – ну сколько можно? Там полный приемник ваших больных! К этим еще троих привезли.

– Иду, Лидия Потаповна! Иду! – сквозь зубы процедил Виталик, снимая перчатки и развязывая завязки на рукавах халата.

Денисов проводил его сочувствующим взглядом и, установив дренажную трубку в полость живота, последний раз осмотрел сшитую им аорту. Пульсация отменная. Кровотечения нет. Можно зашивать операционные раны живота и правого бедра, откуда позаимствовал венозный шунт. Только сейчас он осознал, как затекли его ноги, спина и шея, как намокла от соленого, едкого пота одежда, как он хочет, прямо дико и нестерпимо хочет пить, как смертельно устал и вообще уже пять часов утра, а он за весь день так ни разу и не поел.

– Всего около восьми литров крови перелили, – негромко известила Антонина Петровна, заряжая в капельницу последний флакон собранной крови.

– Два его объема циркулирующей крови, – удивленно вскинул брови Денисов. – Кошмар! Два раза у одного и того же человека вытекла вся кровь, а мы ее обратно залили. Да, иногда медицина творит чудеса.

– Не два, а три! – поправила его анестезиолог. – Вы забыли, что еще в самом начале операции вы первый раз реинфузию произвели.

– Забыл, – честно признался Денисов, накладывая последний шов на кожу. – Пять часов утра, как-никак! Голова толком уже не работает. Всем спасибо! Операция завершена!

Хирург, с трудом передвигая ставшие чужими, словно налитые свинцом ноги, медленно отошел от операционного стола и, размяв руками затекшую шею, немигающим взглядом посмотрел в окно. За ним, за его толстым стеклом, безразмерной бездной чернело зимнее небо. Тускло поблескивали холодные далекие звезды, где-то справа лился приглушенный лунный свет. На подоконнике высоким пушистым холмиком лежал свежевыпавший белый снег. Он и не заметил, как всю ночь с неба падала холодная хрустящая пыль, покрыв мягким молочным ковром подоконник и обнаженные деревья за окном. Как уплыли вдаль опустошенные серые тучи, как прояснилось мрачное небо. Все пропустил. Ничего, кроме крови и крови за последние шесть часов он не видел. Только красное и бордовое.

– Мы его к себе в реанимацию забираем, – оторвала от созерцания зимнего ночного неба Денисова Антонина Петровна. – Нина Григорьевна пошла место ему в палате готовить. Ноги у него теплые. Пульсация определяется.

– Я вижу, – широко улыбнулся Денисов и, отвернувшись от окна, своими усталыми пальцами нащупал артерии на стопах только что спасенного им человека. – Пульсация не просто определяется, она шикарная. Парень должен обязательно поправиться. Теперь многое зависит от вас. Главное, чтоб теперь вшитый шунт не затромбировался. Нужно подобрать менее агрессивный аналог гепарина.