Кейну-то что, он всегда спиной к заключенным; делай, как я, — его главный метод обучения. Несомненный лидер с одной-единственной поправкой: вольный лидер среди заключенных. Залетная птица.

— Неважное настроение?

— Что?

Саше не хотелось отвечать на этот дурацкий вопрос. Он ответил бы на него в другом месте и в другое время. Но все же решил не омрачать приподнятого, видимо, настроения «учителя танцев».

— Год торчу здесь, а такого дерьмового настроения у меня еще не было.

Кейн подмигнул ему и, приоткрыв клапан черной рубашки, дал Саше посмотреть на снимок.

Волосы у Котика зашевелились у самых корней. На фотографии были изображены два человека, на одного из которых он даже не посмотрел, — все его внимание, все нервы были направлены на Аллу… В глазах его блеснули слезы — то ли перенапряг глаза, то ли свалилось на него состояние ожидания…

Он не стал спрашивать у Кейна, откуда у него эта фотография — сам расскажет, подобрав для этого удобный момент.

— Так ты говоришь, настроение у тебя — дерьмо? — переспросил Кейн на новый лад, пряча снимок обратно в карман, и заржал как жеребец.

Раздевалкой для приглашенных артистов и труппы Кейна (обычно не больше пяти человек) служило просторное помещение на первом этаже административного здания. Помещение граничило с прачечной, в которой грохотали стиральные и швейные машины, шипели гладильные прессы. Поскольку в представлениях все чаще участвовали приглашенные звезды, а бизнес директора тюрьмы процветал, в гардеробе был установлен кондиционер, возле каждого шкафа поставлена скамейка. В гардероб Кейн вошел через служебную дверь; Саша проник туда через прачечную, в которой в этот час работала смена заключенных из шестнадцати человек. Котик сдержал эмоции, однако короткое восклицание его было переполнено переживаниями и граничило с горячностью:

— Ну, рассказывай! — И через секунду: — Ты видел ее?

— Как тебя сейчас.

Саша прислонился спиной к ящику, ощутив его холод, закрыл глаза… Временами он надеялся увидеть Аллу среди гостей; и он в частых поворотах головы отыскивал среди посетителей, находящихся по ту сторону металлической сетки, образ любимой женщины. И с каждым днем надежды его таяли. Китаец Лю из соседней камеры (срок заключения пятнадцать лет) делился с товарищами радостью: «Моя жена приехала! Я видел ее среди гостей!» Счастливчик Лю . Его маленькая радость стала большим огорчением для других, которые так и не отыскали своих близких среди гостей. И только пара-тройка китайцев да один тайванец разделили его радость. Но скоро она обгорелой кожей сползла с его лица, а сквозь нее просочилась грусть: поначалу робкая, потом мрачная, острая, и наконец — безысходная. С возвращением тебя, Лю, в клуб разбитых сердец!

— Она здесь? Она придет?

Нет, этого мало. Котик испугался своих фантастических мыслей, в которых он пересек множество границ и, оборванный, обмороженный суровыми ветрами, опаленный жгучим солнцем, упал, разбив колени о родную землю. Еще никогда она не притягивала его к себе так сильно.

Сверхчувствительность…

— Она не здесь. Она не придет, — горячо прошептал Кейн, подняв палец — внимание! Ему послышались чьи-то крадущиеся шаги. Но нет, в шуме прачечной и ровном гуле кондиционера он не мог расслышать осторожную поступь человека.

Саша на одном чутье понял, что происходит, и опередил Кейна на мгновение:

— Как вы собираетесь вытащить меня отсюда?

— Возьми-ка вот это. — Джиттербаг сунул в руку Котика сверток.

— Что в нем? — Саша спрятал его у себя на теле и скрыл рубашкой навыпуск.

В нем нет ничего металлического — это заключенный определил на ощупь и по весу, хотя мысли его рисовали стандартные атрибуты для побега: пилка по металлу, нож, может быть, пистолет, лестница из гибкого троса.

— Потренируйся с этими вещами как следует. Малейшая ошибка — и ты навсегда потеряешь шанс выбраться из тюрьмы. Тебя обвешают браслетами, ошейниками и бросят в тюрьму с заключенными, уже совершившими побег. А меня посадят на освободившееся место. Будь осторожен, брат. Как сказал твой друг: у нас одна заготовка, не запори ее. На подготовку у нас десять дней.

— Десять дней… Да я с ума сойду за это время!

— Я тоже, — с иным оттенком ответил Кейн. — А планировщик давно свихнулся.

— Карпов? Серж?

— Кто же еще? — Кейн отозвался о нем как о старом знакомом. — Ну и друзья у тебя, Саша… Да, кстати, он просил передать, что действует без поддержки. Что это означает, ты, наверное, знаешь. А теперь слушай меня внимательно. Вот что ты должен будешь сделать…

Котик нанес тональный крем на предплечье, чтобы проверить реакцию крема на кожу. Опустив рукав рубашки, он вернулся из туалета на рабочее место и включил паровой гладильный пресс. Расправив на платформе арестантскую робу, он привел пресс в действие. Вырвавшийся пар заставил его дернуть головой: ему в нос ударил едкий запах пота. Робу плохо постирали, и она сохранила запах немытого тела заключенного. Он бросил взгляд на пронумерованную корзину с бельем, закрепленную за стиральной машиной. С первой по восьмую машины обсуживал Счастливчик Лю, а на этой корзине стоял номер семь.

Забрав робу с платформы, Саша направился в отделение стирки. И первый, кто попался ему на глаза, был китаец Лю. Первым желанием Саши было сунуть непростиранную робу ему в морду: «Ты забыл отстирать дерьмо с робы». Лю — он не из робкого десятка, завяжется драка, в которую будут втянуты сторонники русского и китайца — белые и желтые. Зачинщики отправятся в карцер. Обязательные в таких случаях обыски в камере и на рабочем месте приведут к плачевным результатам.

Лю был не без глаз и заметил гневный взгляд русского. И приготовился защищаться, машинально отыскивая глазами шведов: те обязательно станут на сторону русского. Он знал мощь ударов Саши. Особенно хорош был хай-кик: нога вылетала со скоростью выкидного ножа и защититься от него было непросто.

Котик на пару мгновений закрыл глаза, остывая. Протянув робу китайцу, он демонстративно потянул носом:

— Плохо простиралась. Воняет. Забери у меня всю партию с седьмой машины.

Развернулся и пошел прочь.

В адрес Лю посыпались шутливые версии: стиральный порошок ворует, тащится от запаха мочевины…

Саша отметил на настенных часах прачечной время: прошло полчаса, пора проверять результат. Выключив гладильный пресс, он вернулся в туалет. Запершись в кабинке, он закатал рукав и внимательно рассмотрел участок кожи на руке, покрытый тональным кремом. Он был коричневым и походил на лоскут кожи, пересаженный от негра. Для полноты этого ощущения не хватало следов от хирургического шва. Котик более внимательно осмотрел этот участок. Воспалений и раздражений, а также болезненных ощущений он не заметил. Также Кейн угадал с оттенком стика. Под ним кожа Котика стала такой же темной, как у самого хореографа. Но пора возвращаться на рабочее место.