На работу она опоздала и сразу же нарвалась на раздраженную начальницу.

— Вас уже два раза Аркадий Семенович спрашивал!

— Интересно, как это он умудрился за пять минут спросить меня два раза?

— Не умничайте, Елагина, а идите к нему, он вам сам все объяснит.

Шеф коротко кивнул в ответ на ее «здравствуйте» и спросил:

— Как тебе моя племянница? Мне говорили, что она вроде похудела и плохо выглядит.

— Кто мог такое сказать, Аркадий Семенович? Она отлично выглядит. И Марко, и Жерар весь вечер увивались вокруг нее.

— Фирмачи?

— Да. Итальянец и француз.

— Где увивались, в ресторане? — В голосе начальника прозвучали нотки гнева.

— Нет, дома у Андрея Витальевича, — поспешила заверить его Катя. — Он устроил ужин по случаю успешного завершения переговоров. Ваша племянница блистала за столом. Она вполне прилично говорила по-английски с ними, шутила и, мне кажется, была очень довольна.

— Прилично? Ты шутишь, — к ней пять лет ходил английский педагог. Очень дорогой. Я для нее ничего не жалел, — шеф нахмурился, сообразив, что разоткровенничался с простой служащей. — Ты свободна, можешь идти работать.

Катя оставила шефа в счастливом неведении относительно английского языка его племянницы, вышла на лестничную клетку и жадно закурила. Смертельно захотелось позвонить Андрею, услышать его пьянящий голос.

Соблазн был слишком велик.

Она побежала к себе, безмятежно улыбнулась в ответ на вопрошающий взгляд начальницы, достала сотовый и снова вышла.

Андрей был у себя. Катя глубоко вздохнула и сказала:

— Доброе утро. Это Катя Елагина.

— Доброе утро, Катя Елагина.

— Я просто хотела сказать вам, что доложила шефу о званом ужине.

— Ай-я-яй! — судя по голосу, Андрей улыбался.

— На тот случай, если он вас спросит, чтобы вы не удивлялись его информированности.

— Не буду. Но он, скорее всего, спросит Данусю.

— Ой, какой стыд! — испуганно воскликнула Катя. — А я наябедничала, что она кокетничала с французом и итальянцем.

— Вы опасный человек, Катя Елагина.

Катя уловила в голосе Андрея знакомое ей мужское заигрывание, и по всему телу прошла горячая волна. Что сказать, чтобы ничего не сказать и одновременно дать ему понять, что она с радостью продолжила бы этот волнующий разговор из полунамеков и подтекста:

— Я опасная женщина.

— По-вашему, женщина не человек?

— А вы — опасный мужчина. Говоря с вами, надо держать ухо востро, чтобы не попасть впросак.

— В детстве я говорил: «попасть в простак».

— Как здорово! У вас было чувство языка.

— А еще у меня такое чувство, что мы бы с вами сработались. Помните, я предлагал вам заняться у меня рекламой?

Катя ничего не сказала, умолк и Андрей. Она тяжело вздохнула — идиотка, испортила такой дивный разговор. Надо было что-то ответить, желательно остроумное.

— Вы не могли бы дать мне номер вашего телефона? — услышала она его бархатный голос.

У Кати екнуло сердце.

— Конечно, — как можно спокойнее ответила она, удерживая себя в полном смысле слова, чтобы не спросить «зачем», и продиктовала номер сотового. Распрощались они по-деловому.

Позвонил он только через две недели, когда Катя уже потеряла надежду на звонок.

— Послезавтра я прилетаю в Москву. Скажите, я могу вас озадачить просьбой?

— Конечно. Я буду только рада.

— Несколько лет мне не удавалось в мои приезды попасть в театр «Ленком». Скажите, это совершенно невозможно?

— Это совершенно возможно. Но я должна знать, у вас есть какие-либо преференции?

— Какие преференции, Катенька? У меня есть только три вечера и один из них я буду у Аркадия Семеновича на ужине.

— Вы с женой? — упавшим голосом спросила она.

— Нет. Но ужин обязателен. Так что у меня есть только два вечера. Согласен на любой спектакль, пусть даже окажется, что я его видел, — и Андрей назвал ей дни.

Катя сразу же решила, что попросит мать достать билеты на первый из двух свободных вечеров в надежде, что сумеет закрепить за собой и второй вечер. И тут же ей позвонила. Матери не оказалось дома. Чертыхнувшись и наговорив на автоответчик, что у нее срочное дело и что она просит сразу же ей перезвонить, Катя села рядом с телефоном, взяв начатую в поездке книжку.

Не читалось. Она взяла купленный по дороге домой «желтый» еженедельник, специализирующийся на выбалтывании чужих секретов, но и он не смог занять ее мысли — в голове вертелся проклятый вопрос — как ей вести себя с Андреем?

Если бы он жил в Москве, она затеяла бы с ним долгую, хитрую женскую игру с умолчанием, тайнами и сменой безудержного кокетства на холодность. Но он приезжает всего на три дня. Для такой игры нет времени. А она никак не может припомнить, бывал ли он в Москве, в фирме последние полгода. Кажется, нет, а возможно, они разминулись или она была занята. Но, скорее всего, не бывал. Значит, это просто невероятное везение, что ему так срочно понадобилось приехать в головную фирму. А может быть, не везение, а желание увидеть ее, и он организовал поездку специально? В это хотелось, но боязно было верить, — уж слишком сильным окажется разочарование, когда он уедет и исчезнет на полгода. Так как же вести себя с ним?

Мать позвонила ей только в одиннадцатом часу вечера, когда Катя уже извелась окончательно. Выслушав просьбу, она с иронией спросила:

— Неужели твой мотоциклист заинтересовался театральным искусством? Поздравляю. А почему так срочно?

— Это не для мотоциклиста… — замялась Катя.

— Я не против, ради Бога, я только рада, что это человек, интересующийся театром.

Катя не отказала себе в удовольствии съехидничать:

— Как хорошо, что моя мать придерживается современных взглядов.

Она заранее выкупила билеты, чтобы не заниматься этим скучным делом при Андрее и не тратить драгоценные минуты, отпущенные ей судьбой, и теперь стояла у входа в театр, крутила головой, высматривая Андрея и механически отвечая, что у нее нет лишнего билетика. Удивительное дело, спектакль шел уже многие годы, но интерес к нему не иссякал.

Андрей появился, когда до начала оставалось всего десять минут и Катя извелась. Он шел широким шагом со стороны редакции «Известий». Катя помахала рукой, он ее заметил и, подойдя, вручил огромную махровую розу на толстом стебле.

— «Я послал тебе черную розу в бокале»… — продекламировал он и, смущенно улыбнувшись, пояснил: — Всегда мечтал увидеть черную розу, но увы. Блоку повезло, мне нет, зато нашел эту, мне кажется, она очень красивая.