Дали коробку папирос. Кури. В издевку, значит. Шутники!

Увезли продукты. Ящик масла, консервы.

След санок. Я дал понюхать Джильде. «Ищи!»

Повела она по направлению к горнозаводскому поселку.

Дошли до улицы Тагильской. С полкилометра прошли. А тут как раз ручей, мостик переброшен небольшой. Она под мост. Глядим, там ящики-то свалены, все кучкой лежат.

Со мной было два оперуполномоченных. Оба молодые. Я посоветовался с ними: продолжать проработку следа или засаду делать. За ящиками придут — мы и сцапаем голубчиков.

Не успели договориться, глядь, трое идут. Один — под мост. Я выскакиваю навстречу с собакой, даю выстрел. Они все трое бежать. Я пускаю собаку на задержание. «Фас!»

Джильда выбежала на взлобок, они все трое выстрелили. Ранили ее. Слышу, завизжала. Я еще: «Фас!» Она еще бросилась. Снова выстрелили. Упала. Они бежать. Я — к ней.

Оплошали оперуполномоченные. Говорю: молодые были. Когда я выбежал, им надо было за мной, а они остались около ящиков. Недоработка получилась. Жулики убежали, собаку ранили.

Я еще раз выстрелил, им вдогонку. А потом заело патрон. Позднее выяснилось, что попал одному в протезную руку. Инвалид он был, с искусственной рукой. А я еще подумал, что не должен промахнуться! Их задержали через полтора года, на другом «деле», тогда все и стало известно до точности.

Подбежал я к Джильде. А она лежит, голубушка. Голову подняла и опять опустила. Осветил фонарем, вижу, кровь. Вся в крови, и лужа подтекла. Встать не может. Взял я ее на руки, отвез на машине в больницу на улице Белинского. Тороплю: скорей, скорей! Врача с постели подняли. Вот не думал я тогда, что в последний раз иду с нею на задание…

Только тут дошло до ума: жизнь она мне спасла, а своей лишилась. Как они начали стрелять, она их атаковала; не будь ее, пули в меня бы попали. У нее было горло перебито. Другая пуля прошла насквозь, как иголка. Посмотрели под рентгеном, хотели делать операцию. А уже поздно. Не дожила…

Когда я ее привез, на столе лежала, как мертвая. Пойду — она переворачивается. Раз упала. Вот ведь какая привязчивая. Ты скажи, до самой последней минуты меня не выпускала из виду, до последней крайности. Сколько мы с нею вместе опасностей пережили, не сосчитать. Где еще такого друга возьмешь?

Вздохнула в последний раз — и прощай…

Долго я около нее стоял. На коленки встал, ухом приложился, еще теплая была, послушал: нет, не дышит…

Вышел я из больницы — ни людей, ни света не вижу. Реву, как маленький. Скрывать не буду. Иду, а слезы в три ручья, не могу унять. Люди на меня глядят, что, думают, такое случилось у мужика? В опасные минуты не дрейфил, а тут…

А все оперуполномоченные виноваты. Сплоховали. Не растеряйся они — и жуликов сразу бы поймали, и Джильда была бы жива.

Оплошал, расплата — жизнь. Если не твоя, так друга.

Такая работа.

ДВОЕ С ОБРЕЗАМИ. Как-то весной, под вечер, еще светло было, директор магазина сообщает: вооруженное нападение на кассира. Бакалейный магазин на улице 8 Марта, 95.

Выехали. Кассир, женщина лет тридцати, ранена в руку. Деньги не взяты. Народу много было. Помешали. Говорит: двое подошли к кассе, наставили обрезы — деньги давай. Она шум подняла, они раз выстрелили и наутек. Побежали в город.

У меня тогда Пальма была. Черная как уголь. Тоже работала хорошо. Тоже спокойная, уравновешенная, исполнительная. Джильду напоминала, хотя характеры разные. Сколько я собак знаю — все разные, хотя одна на другую похожи.

Прошли мы с нею квартал. Вышли на улицу Белинского, к троллейбусной остановке. Обрыв следа…

Люди видели: бежали двое в нетрезвом виде. Добежали до остановки, сели, уехали.

Приехали мы в управление милиции. Через пять минут звонок: снова нападение на кассира, теперь на улице Бажова. Деньги опять не взяли, только угрожали. Сильно пьяные.

Мы с Пальмой туда. Пока в этом магазине разговаривали, подъехал таксист, говорит: «На улице Шевченко двое с обрезами, в сильном опьянении, стреляли в женщину с водой. Она с ведрами шла. Правда, не попали».

Мы в машину и туда. Доезжаем до улицы Шевченко, заворачиваем. Смотрим, двое с обрезами идут. Все еще тут, безобразничают, людей пугают. Мне начальник скомандовал:

— Панов!

Я уж знаю. Раз «Панов», значит, «действуй!».

Выпрыгнул, машина еще остановиться не успела. Собаке: «Фас!» Им кричу: «Стрелять буду!» Они остановились.

Патроны были еще, штуки по две, по три. Свободно могли убить. А как увидели собаку, оцепенели. Хоть сильно пьяные.

Тут наши подскочили. Одного собака держит, другого — они. Не убежишь. Постреляли — хватит.

Вот и вся история.

НА ВОРЕ ШАПКА ГОРИТ. А тут дело было в овощесовхозе на Гореловском кордоне… Слыхали про такой? Бригадир жалуется директору: как ни придут рабочие на работу, опять огурцов недосчитываются. Подозрение на сторожа. Больше некому. Но у него ничего, никаких улик.

Решили применить собаку.

А что она искать будет? Доказательств никаких. Огурцы как огурцы, на грядке все одинаковые. Росписи он на них не оставил.

Утром, часов в десять, я приехал с Пальмой. Обследовали. С чего начинать — неизвестно…

Сторож лет пятидесяти, с бородой. Сытый такой. Глядит в глаза, не сморгнет. Ему что. Не пойман — не вор. А поди поймай. Никаких признаков. Ухватиться не за что.

Рабочие все тоже глядят, работу побросали. Интересно: ходит милиционер с собакой. Зрелище.

Вот, понимаешь, история. Осрамиться неохота.

Решил опять способом доводки.

При обследовании я нашел люк, через который можно проникнуть в теплицу, минуя дверь. Около люка — следы ног. Дай, думаю, применю выборку. Есть такой прием. Поставил всех в шеренгу. Сторожа тоже. Его или не его следы?.. Попытка не пытка!

Пальме говорю:

— Ищи!

Нарочно громко сказал, авторитетно.

Она стала всех по очереди нюхать. Сторож стоит и, вижу, вроде бы в лице начал меняться. Рот то закроет, то откроет, как чебак. Глаза выпучил. А я виду не подаю.

Только она до него дошла, потянулась, чтоб ему живот понюхать, он вдруг как заорет:

— Как она могла знать, что я сюда огурцы-то ложил?!

Не выдержал, стало быть. Бородой трясет. После рассказал все, как было. «Пока дежурю, приготовлю к утру: сорву — и на базар. Работаю через день, мне хватало».

Никогда не терялся. А тут растерялся. Все-таки совесть-то нечиста, свербит. Одним видом его собака допекла.

САМОЕ БЫСТРОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ. Звонит в управление женщина:

— У меня соседка была, пропали часы. Нельзя ли собачку вызвать? Я уверена, что это она взяла, соседка, больше некому…

Я как раз трубку взял. Говорю:

— Пожалуйста.

Записал