– Этим фотографиям лет пятнадцать-шестнадцать, – сказал Филимонов, высокий худой тип с редкими рыжими волосами на яйцеобразной голове. – Обычные снимки. А этого типа я знаю, мы вместе с ним работали в одной конторе. Валька Жуков. Он физик, головастый мужик.

– А где он сейчас? – спросила затаив дыхание Наталия.

– Они с женой и дочкой разбились. Я все хотел дозвониться до его зятя, Родионова, но никак не мог застать… Мы с женой хотели прийти на похороны, я специально приехал на следующий день, после того как узнал о несчастье, к ним домой, но дверь мне открыла какая-то незнакомая женщина и сказала, что Жуковы здесь больше не живут. Я спросил, когда похороны, она ответила, что их давно похоронили. Как-то по-идиотски все вышло.

– Так вы дружили? Вы знали его жену?

– Лену? Конечно, знал.

– А вот этого человека? – Наталия показала на второго мужчину, что помоложе, брюнета.

– Не знал. Хотя поговаривали всякое… Вам лучше мою жену расспросить. Женщины больше знают и понимают в таких вещах.

– А как связаться с вашей женой?

– Она сейчас дома. Если это действительно так важно, а я слышал от Сергея, что вы являетесь, кажется, помощником следователя, то с удовольствием вам помогу. Запишите адрес.

– Тогда, пожалуйста, и еще один адрес. Жуковых. – Рыжий Филимонов улыбнулся, у него были уставшие, но добрые глаза. – Спасибо. – Наталия, не удержавшись, поцеловала его в щеку и спрятала в карман записку с адресами. – Вы себе представить не можете, как выручили меня.

– Потом расскажете.

– Что? – не поняла она.

– Чем дело закончилось. Ведь вы же не просто так носитесь с этими фотографиями. Хотите найти того, кто убил Родионова?

– Да… А вы откуда знаете?

– Чую. Так вот мой совет: занялись бы вы лучше вышиванием или вязанием. Все равно ничего не найдете. Как я не нашел могилы Жуковых, так и вы ничего не добьетесь. И не потому, что я не верю в ваш талант, мне Сапрыкин кое-что рассказывал про вас. Просто вам помешают и, возможно, попытаются убрать.

– О чем вы?

– О том же. Это вам только кажется, что на дворе демократия. Все осталось на своих местах: железные псы стерегут нас и следят за каждым нашим шагом. Если бы с Жуковыми было все так просто… Ну, разбились в машине трое, трагедия, да, но похоронили бы их зато по-человечески. А так – ни тебе могилы, ни родственников, которые хотя бы несколько дней пожили в их квартире, чтобы собрать поминки, уважить людей… А здесь – тишина. Почему? Потому что выехали они на белой «Волге» – ведь Валька к тому времени стал Валентином Сергеевичем, заместителем директора номерного завода, и купил новую машину, – а разбились почему-то на черной. Вот и спрашивается: а куда же делась белая «Волга»?

– И куда же?

– А никто ничего не знает.

– И вы? Неужели у вас тоже нет никаких версий или подозрений, ведь вы же знали Валентина Сергеевича?

– Мои подозрения останутся при мне. Без фактов это лишь пустой звук. Но если вам повезет и вы вычислите одного человека, тогда я вам помогу. Но не раньше.

– Вы говорите загадками, а их у меня и так целый ворох. Поступайте так, как вам подсказывает совесть. Еще раз спасибо за все. И если вы не против, я все же встречусь с вашей женой и поговорю с ней.

– Да, конечно, она наверняка расскажет вам что-то интересное о Лене. От себя добавлю только, что она была необыкновенно красивой женщиной и ее руки добивался не один мужчина.

– Но ведь она вышла замуж за Жукова…

– Это тоже отдельная история. Вы извините, но мне пора идти. Успеха вам.

«Какой странный этот Филимонов», – думала Наталия, садясь в машину. Она свернула в первый же переулок и, как по мелкой речушке, покатила по залитой дождевой водой улочке в сторону железнодорожного моста, возле которого на улице Радищева и жили Жуковы. Она остановилась около четырехэтажного дома из красного кирпича, построенного наверняка немцами, если судить по архитектуре и тому, что этому дому было уже более ста лет, а смотрелся он как только что выстроенный. «Радищева, 5, квартира 4». Этот дом тоже принадлежал к числу элитных, поскольку почти на каждом этаже, как и в доме, где жил Родионов, было всего по одной квартире. Однако на четвертом этаже квартир было две. Та, что интересовала Наталию, находилась справа. Высокая массивная дверь, обитая несовременным рыжим дерматином и тускло мерцавшая в полумраке подъезда некогда блестящими обойными гвоздями с золочеными шляпками, наводила на мысль, что хозяева привыкли жить по старинке, не утруждая себя евродизайном и, очевидно, не боясь воров: судя по нише, которую занимала дверь, вторую ставить пока не собирались. Наталия позвонила. Но на звонок вышла соседка, мрачная старуха, похожая на ведьму, и с удивлением воззрилась на Наталию.

– Вы к кому? – прошамкала она.

Наталия подумала, что ей лет девяносто, не меньше. Напудренная мумия в черном платье, висевшем на ней, как на вешалке.

– Здесь жили мои знакомые. Я бы хотела поговорить с хозяевами. Вы не знаете случаем, кто там живет?

– Знаю. Никто. – Ее речевой аппарат был безнадежно неисправен. Казалось, ей стоит огромного труда открывать рот и издавать вообще какие-либо звуки.

– Совсем?

– Совсем.

– И давно?

– Давно. Сто лет. В обед.

– Но почему?

– Хотите чаю? – неожиданно произнесла старуха, и в глазах у нее загорелся живой огонек. Похоже было, что человеческие существа не часто заглядывали в эти партийно-номенклатурные хоромы, хозяйкой которых, во всяком случае на этом этаже, являлась сия раритетная дама.

– С удовольствием, – сказала Наталия, заранее предчувствуя ту горьковато-лекарственную атмосферу затхлости и старости, в которую ей придется окунуться, чтобы выпить густого чаю на травах и погрызть черствые глазированные пряники. Но соседка могла что-то знать, кроме того, на улице шел дождь, и глоток горячего чая мог согреть не только внутренности, но и душу. Но, оказавшись в квартире, Наталия поняла, что ошиблась. Окна в огромной гостиной, обставленной современной мебелью, были распахнуты. Пахло свежестью и розами, огромный букет которых стоял в большой напольной вазе. Красные розы и белая ваза. Откуда эта роскошь? Ведь такой букет стоил немалых денег.

– Я вас обманула насчет чаю, – проговорила хозяйка, трясущейся рукой указывая Наталии на глубокое, обитое золотистым бархатом кресло. – Разумеется, он у меня есть, но в это время я предпочитаю выпить что-нибудь покрепче. Джин, например, или нашу лимонную водочку. У меня есть превосходный балык и немного черной икры. Красная, к сожалению, кончилась. Я вижу, что вы удивлены? Удивляйтесь. Мне скоро девяносто пять, а я еще живу. И на тот свет пока не собираюсь.

– Вы живете одна?

– Конечно. Я всю жизнь живу одна. Мне никто не указ.