Оскаленный лохматый кочан со стуком закувыркался по склону, и Алеша наскоро огляделся. У Буланко тоже все шло как нужно, шаман еще дергался, но мураши молчали. Гаду было не до колдовства – увернуться бы от копыт.

– Атаман, атаман-то где?

«Который?»

– Потом… – Первым делом сейчас – уцелевшие ратники. – По сторонам следи!

Битва наверху была в самом разгаре – став свободным треугольником и прикрывшись щитами, тригорцы отбивали яростные наскоки четырех оставшихся разбойников. Да, четырех – пятый, затянутый в темную кожу бородач свое уже получил и улегся в сторонке, выронив копье и широко разбросав руки. Ну и прекрасно, но помочь все равно нужно! Кто у нас тут поопаснее прочих? Конечно, переворотень… Самый здоровый и быстрый, да и двигается получше остальных – тут не только сила, как у Ивана, тут и опыт имеется. Но что обидно козлу, то и барана зацепит, особенно – злонравного. Это у Иванушки была Аленушка, не давшая могучему, но юному и дурному братцу податься в лиходеи, а этот кудлатый сделал выбор – и уже плевать почему. Раз к шайке душегубов прибился, значит, знал, на что идет. С разбойниками поздно разговаривать, только бить!

– Эгей, ты там! Баран тупорогий!

Алеша крутанул мечом, стряхивая с лезвия чудью кровь, и рванул наверх, мимо покойничков, что здесь уже валялись, когда китежанин только подоспел. У того, что поближе, в башке, точнее – в глазнице, торчала стрела, а у второго – обломанное древко меж ребер. Полезли небось первыми и огребли – кто-то из засевших наверху оказался отличным стрелком. Потому и топтались, твари, внизу до поры. Ждали, ну и дождались!

Намеченный в качестве цели переворотень то ли по глупости, то ли, наоборот, от великого ума отвлекаться на нового врага не спешил. Так и махал своей булавой, пытаясь достать коренастого дружинника. При каждом ударе от умело подставляемого передним тригорцем червленого щита отлетали щепки, но дерево – уж не бакаут ли корабельный? – пока выдерживало. Бить в ответ воин не успевал: приходилось заодно отмахиваться от копья обряженного в грязную овчину молодца. Тот скакал как ошпаренный, не забывая отчаянно браниться, и донимал тригорца частыми и опасными уколами. Вот ведь блоха настырная!

Ни о каком «честном» поединке у Алеши даже мысли не мелькнуло, еще чего не хватало! Не следишь за спиной – твоя печаль, паршивец. Последняя.

До барана оставалось еще шагов десять, Охотник уже вовсю примеривался к черно-курчавой спине, и тут коренастый, приняв на щит очередной тяжелый удар, пошатнулся, и его повело в сторону. «Овчинный» словохульник не зевал и радостно кинулся вперед, тригорцу пришлось уклоняться еще и от него. В итоге такого «танца» перед Алешей вместо черной кудрявой шерсти возникла грязно-серая овчина. Но не упускать же возможность! Только б щитоносец продержался еще немного, ну вот совсем чуть-чуть…

Последний шаг, удар. Рука Охотника в привычном, тысячи раз повторенном движении понеслась вперед, и острие Звездного вошло точнехонько под основание вражьего черепа, пронзая мозг. Тело разбойника на миг замерло, чтобы тут же мешком осесть вниз. Теперь надо высвободить клинок и вернуться к переворотню. А тригорец молодец, выстоял, хоть и с трудом! Алеша видел, как тяжело дается ратнику хотя бы стоять собранно и защиту держать, но окончательно себя забить он переворотню все же не дал. А теперь и тот увидел наконец нового противника и замер в недоумении, таращась – баран же!

Долго удивляться ему, впрочем, не дали. Прежде дравшийся молча коренастый – сам крупный, а бороды не видать, значит, молодой – заорал про молью траченный тулуп и шагнул вперед, откровенно грозясь рубануть по рогатой башке. Очнувшийся баран повернулся, примеряясь как бы снова врезать по побитому щиту, и тут Алеша прыгнул вперед. Сам вытянулся в струну и меч вперед выбросил на всю длину руки, будто копье. Как наметил, так и попал – Звездная сталь пропорола душегубу бок и глубоко ушла в тело. Вывалилась из разом ослабевших рук булава, а ее хозяин скорчился и повалился на траву… но добить-то надо.

– Там!.. – прохрипел дружинник, ловя ртом пахнущий кровью воздух. – Справа… помоги… Я… слажу!

Ну дело хозяйское, а там помочь и впрямь надо; парня, что бился справа, похоже, вражьи лучники в самом начале таки достали. Дружинник, хоть и держался, но только и мог, что защищаться. Плечо бедолаге кое-как перетянули, но тут не драться, тут лежать надо. Правда, и противник не сказать что орел.

Недолго думая, Алеша незатейливо, в два прыжка, долетел до бойцов, отвлекая душегуба с секирой на себя. С ходу обрушил на врага один удар за другим, не давая тому времени глянуть на былого противника даже краем глаза. Два удара разбойник выдержал, отмахиваясь своей секирой, в третий раз не успел, повалился с разрубленной головой. Больше выручать было некого.

Коренастый ратник с товарищем уже добивали последнего врага. Хриплый злобный вопль перешел в стон, лязгнул о камень выпавший из руки меч, затем хлопнулось оземь и тело. Всё. Тишина, прерываемая лишь тяжким дыханием победителей.

«Хорошо, – радовался внизу тоже доведший дело до конца Буланко. – Сдохли! Все сдохли!»

– Хорошо, – шепотом согласился Алеша, вытирая клинок об овчину верзилы с секирой. – Ну здравы будьте, тригорцы.

– Здрав будь, богатырь, спасибо тебе, выручил, – слабо улыбнулся раненный в плечо паренек.

– А как иначе? – буркнул не любивший этого обращения китежанин, вбрасывая меч в ножны. – Только не богатырь я, а Охотник.

– Кем бы ты ни был, – подошедший коренастый слегка прихрамывал, – в долгу мы перед тобой как в шелку.

– Отдашь при случае. – Этого в Лукоморье надо брать. И раненого, если отлежится быстро, тоже, но пусть сперва Стоян с воеводой договорится. – Весело у вас тут.

– Аж не верится… – дружинник отер рукой лоб. – Данила я, десятник с Тригорской заставы.

– Откуда вы – я уже понял. Меня Алешей зови.

«Хозяин, палку мне ломать или сам глянешь?»

– Постой, гляну сперва.

Длинный, любовно сработанный посох валялся рядом с шаманом и, в отличие от своего владельца, не изменился. Смерть возвращает оборотням изначальный облик, так что на склоне лицом вниз лежал некто полуголый среднего роста с редкими седоватыми волосами. Спину мертвеца широким потоком заливала вытекавшая из разбитого конскими копытами черепа кровь, но плечи и бока оставались чистыми, если не считать багровеющих кровоподтеков и причудливых серо-черных наколок. Вплетенные в сложные узоры злые руны Алеша узнал с легкостью, судя по ним, шаман был родом с севера.

«Палка, – напомнил Буланыш и не удержался, похвастался: – Он думал, я, как та дура гнедая, сбегу. Не оборачивался, на тебя глядел, палкой своей махал. А я не удрал, подскакал да сбил».

– Ты молодец. – Богатырь завертел головой в поисках второго трупа, но колдун был один. – А где атаман, в зеленом который? Его ты куда дел?

«Никого я не девал. Был тут один, зеленый, удрал… Не до него было».