Гай пригубил свой бокал.

– Значит, вы считаете, что я лгу, миссис Каллауэй?

– Я не знаю, чему верить, и… Рейчел никогда не стала бы работать посудомойкой! Скажите, какие у нее были руки?

Гай удивленно поднял глаза:

– Руки?

– Да, руки! – Сара быстро прошлась по комнате. – Они были красные и потрескавшиеся? В болячках? Загрубевшие? Это действительно были руки женщины, привыкшей много работать?

– Не знаю. – Гай на мгновение закрыл глаза, словно пытаясь вспомнить Рейчел – таинственную, вызывающую и такую красивую, что она могла бы затмить солнце. – На ней были перчатки.

– Тогда, возможно, она была расстроена? Огорчена? Уж внешность-то ее вы, конечно, можете вспомнить во всех подробностях, мистер Деворан. Обычно у джентльменов это не вызывает затруднений.

Гай опустил бокал на стол. Как аккуратно она, сама того не зная, поставила его перед самой сутью его бесчестья!

– Нет такого джентльмена, которому было бы трудно не заметить очарования вашей кузины, – сказал он совершенно искренне. – Однако она провела весь тот день, стоя в одиночестве на носу яхты и глядя поверх пенистых гребней в сторону Франции. И все же я бы рискнул предположить, что она скорее рада, чем огорчена.

– Рада? Чему?

– Возможно, тому, что я оплачивал ее время золотом. Как только Джек с Анной оказались в безопасности на приличном расстоянии, я доставил вашу кузину на берег, где она села в почтовую карету, идущую в Лондон.

– И там в агентстве ей нашли место в Хэмпстеде у мистера Пенленда.

– А вот в этом я сомневаюсь. – Гай покачал головой. – Ни в одном из лондонских агентств, устраивающих на работу леди, ничего не знают о вдовце с шестью детьми, носящем такое имя.

Сара опустилась в кресло.

– Послушайте, Рейчел получала все мои письма по его адресу и отвечала на них в течение почти целого года. Детская была наверху, под крышей. В феврале ее было трудно протопить, и дети – два мальчика и четыре девочки – дрожали от холода, а на оконных стеклах выступала изморозь. Мне особенно запомнился этот штрих, так как Рейчел писала позже, что никакая стужа не могла сравниться со льдом, сковавшим ее сердце. Именно тогда она стала бояться своего преследователя.

В этот момент Гай предпочел бы оказаться где угодно, только не в этой комнате наедине с Сарой Каллауэй. Рейчел, конечно, видела изморозь на окнах в Хэмпстеде в феврале, но только не в детской мистера Пенленда.

– Дорогая миссис Каллауэй, мы ведь уже установили, что ваша кузина любит приврать.

– И все же, чем бы ни занималась Рейчел, прежде чем встретилась с вами, она не могла выдумать ни этих шестерых Детей, ни человека, с которым познакомилась после Рождества. Ее чувства по этому поводу были слишком реальны.

– Какие чувства?

– Тогда она чуть не влюбилась, потом восхищение превратилось в отвращение и…

– И тем не менее вашу кузину никто не похищал.

Сара сжала кулаки.

– Откуда у вас такая уверенность?

– Вы правда желаете знать, миссис Каллауэй. Ну что ж. Ваша кузина лгала вам весь год насчет своей работы у Грейла, и я сильно подозреваю, что этого Пенленда и его шестерых детей вообще не существует. Тем не менее, Рейчел Мэнсард покинула Лондон добровольно.

Лицо Сары побледнело, глаза превратились в щелки.

– Я в это не верю. Рейчел никогда не исчезла бы, не сказав мне ни слова. Поверьте, происходит что-то ужасное, но я не могу понять, что именно.

Гай налил себе бренди; у него было такое ощущение, будто февральская изморозь навсегда застряла у него в горле.

– Мне нетрудно было добыть сведения у квартирного хозяина Рейчел, у горничной, у соседей, которые заметили, что среди них поселилась такая красивая молодая леди. Ваша кузина оплатила все свои счета, упаковала ценные вещи и отправилась на постоялый двор, где села в почтовую карету, идущую в Солсбери. Никто ее не сопровождал, и никто не вынуждал уехать.

У Сары дрогнули плечи, как если бы болезненный порыв пробежал по ее телу.

– Я должна поблагодарить вас за помощь, мистер Деворан. Поскольку я не являюсь родственницей герцога, мне таких сведений никто не сообщил. – Голос ее звучал напряженно, почти чопорно. – Прошу прощения, что отняла у вас столько времени. Но вы в равной степени отняли время у меня, не рассказав мне правду, и я не понимаю, почему вы этого не сделали сразу. Полагаю, теперь мне следует вернуться в гостиницу…

Рука, державшая бокал, задрожала, плеснув вином на сухие цветы.

– Я сообщил, что ваша кузина уехала из Лондона по собственной воле, миссис Каллауэй, но не сказал, что ею не руководило отчаяние или она не пребывала в затруднительном положении. Нам еще многое предстоит узнать, но будьте уверены, что какая бы неудобная истина ни обнаружилась, я не оставлю ни вас, ни вашу кузину, даю вам слово.

Сара встала, и медь в ее волосах загадочно блеснула.

– Все это было огромной ошибкой. Я, должно быть, сошла с ума. Почему вы не сказали мне правду – хотя бы о ведре и трактире, – когда мы впервые разговорились в книжной лавке?

– Тогда было не время и не место…

– Понимаю. В конце концов, у вас не имелось никаких причин для доверия, и вы позволили мне выказать себя полной дурой. В точности так Рейчел поступила с вами на яхте, точнее, все это тоже было выдумкой, не так ли? И все же я благодарю вас за попытки помочь Рейчел, мистер Деворан, а также с радостью освобождаю вас от дальнейших обязательств. Теперь, полагаю, мне нужно идти.

– Никуда вы не пойдете, и вообще я не имел в виду ничего неприличного. К тому же вы гостья Миракл, а не моя. У меня, как и у вас, нет сомнений, что происходит нечто странное, и разобраться в этом самостоятельно вы не сумеете. Тем не менее, я не верю, что некий поклонник пытается заставить вашу кузину стать его женой или вступить с ним в иные отношения. Позвольте проводить вас в комнату для гостей, где вы сможете спать в полной безопасности, а завтра пораньше мы сделаем следующий шаг.

– Следующий шаг?

Гай снова наполнил бокал и устремил неподвижный взгляд на рубиновую жидкость.

– Пора выяснить правду насчет этого Харви Пенленда и его отпрысков.

– Но они не могут не быть реальными: Рейчел получала мои письма в Хэмпстеде, и я никак не могу…

– Я тоже, и именно поэтому намереваюсь поехать туда завтра.

– Прошу прощения и… благодарю вас. Вы очень добры. – Сара опустила глаза. – Ваши сообщения расстроили меня, и из-за этого я была несправедлива к вам. Вы всячески старались щадить мои чувства, и это было более чем великодушно.

Гай усмехнулся:

– Видите ли, у меня есть собственные основания помогать вам. Провалиться мне на этом месте, если я понимаю, почему вы считаете меня добрым и великодушным.