— Все так ты поняла. Муху-то муху я хлопнула, просто, как выяснилось позже, та знакомая любит превращаться в навозную муху. Вернее, любила до тех пор, пока я к ней не пришла.

Теперь Люська все поняла.

— Вот так я ее и убила, — закончила свой душераздирающий рассказ тетя Ядя. — Правда, это многим пошло во благо, потому что та знакомая была первостатейной сволочью — столько пакостей людям сделала, не перечесть. Она была черной ведьмой. А я белая. Кипенно-белая.

— Тю, а на фига вы тогда к ней приходили, если она ваш враг? — удивилась Люська. — Дружили с ней, что ли? Черная ведьма и белая? Ах, это так романтично!

— Да спаси и сохрани! — энергично открестилась тетя Ядя от этой безумной мысли. — Какой там дружили! Я просто приходила к ней сказать, что если она еще хоть раз в одного моего клиента вселит беса (задолбалась я уже — она его вселяет, а я выселяю), то я всем расскажу, что она в школе училке кнопку на стул подложила, — объяснила Ядя и принялась оправдываться: — Пойми, Люська, я не стукачка, но когда дело касается бесов — тут хороши любые способы! Любые! Эх, да ты, наверно, меня не поймешь. Мала ты еще.

Люська чуть в кожаное кресло не провалилась.

— Кнопка? Училка?? Способы??? Тетя Ядя, я ничего не понимаю! Вы с ней что, вместе учились?

— Да, — кивнула тетя Ядя, — мы с ней в одном классе учились. Как и с твоей мамой.

Что правда, то правда — тетя Ядя с Люськиной маман училась в одном классе. Люськина маман Карина после школы захотела стать космонавтом. И так получилось, что она полюбила парня, который тоже мечтал быть космонавтом. Они оба стали космонавтами и теперь круглогодично бороздили космос.

— Хороший все-таки был ваш выпуск, плодотворный, — заметила Люська. — Вы ведьмой стали, та тетка тоже ведьмой, моя мама — космонавтом… Здорово! Учителя, наверно, вами гордятся.

— Да, здорово… — согласилась тетя Ядя.

Они помолчали.

— А почему в кадушке фикус был сухим? — поинтересовалась Люська.

— Ты имеешь в виду ту кадушку, куда упала расплющенная ведьма? — уточнила тетя Ядя.

— Угу.

— А, просто так принято, чтобы у черных ведьм стояли в кадушках и горшках не живые цветы, а засохшие, — растолковала тетя Ядя и вздохнула: — Все-таки неудобно как-то, что я ее прихлопнула мухобойкой…

— Ой, тетя Ядя, миленькая, не комплексуйте, ведь каждый мог убить ведьму мухобойкой! — заверила Люська Иркину матушку. — В этом нет ничего страшного! Это с каждым могло случиться!

— Да, ты права… Ладно, фиг с ней, с этой навозной мухой! Давай-ка я с тебя лучше порчу сниму.

И тетя Ядя сняла с Люськи порчу. А потом взяла в руки в защитных перчатках конверт с волосами, иголками и перьями и задумчиво сказала:

— Знаешь, Люська, если бы я ту колдунью самолично не прихлопнула мухобойкой, то подумала бы, что эта порча — ее рук дело.

— А ее не могли спереть? — спросила Люська.

— Что спереть? — не поняла тетя Ядя. — Мухобойку?

— Да нет, порчу, — объяснила Люська и поправилась: — То есть рецепт порчи.

— Не-е-ет, — сразу же отбросила эту идею тетя Ядя. — Вся фишка в том, что фирменную порчу может делать только тот, кто ее придумает. Даже если и стырить рецепт, то порча будет не порчей, а, в нашем случае, всего лишь волосами (стопроцентно некрашеными), перьями из боа и иголками.

— Понятненько. Но тогда я не пойму, кто ее сделал, если делать ее никто, кроме вашей расплющенной знакомой, не может…

— Я в этом обязательно разберусь!

— Спасибо. Буду ждать новостей.

Люська уже собралась попрощаться, как вдруг случилось непредвиденное — в салон влетел взмыленный мужчина самого ненормального вида. Его глаза горели, щеки пылали, а руки и ноги тряслись.

— Гена! — вскакивая с кресла, несказанно изумилась тетя Ядя. — Это ты!

— Госпожа Ядя! Это я!

— Но… как это?

— А вот так это!

Люська по обыкновению ничего не понимала.

— Ядя, — сказал мужчина, — кажется, в меня снова вселился бес.

— Бес? Но… Кому ты насолил?

— Да никому! Вселился в меня бес — и все тут!

— Ох, горюшко ты мое луковое, — вздохнула тетя Яга, повторив: — Вот если б я собственноручно не прихлопнула ту ведьму мухобойкой, то подумала бы, что это снова ее рук дело. Это она обожала во всех бесов вселять.

Люська встала с кресла.

— Ну, я пошла, пора и честь знать.

— Иди, Люська, иди. И не притрагивайся больше к порчам.

— Ага… А вы тут разбирайтесь со своими бесами… Удачи вам…

— Спасибо.

Люська покинула салон.

Радостная, что избавилась от порчи на смерть, она сначала завернула на базар, где зачем-то купила яйцерезку, и только потом устремилась к остановке.

Вот тут-то ее и поджидал очередной сюрприз. Но все по порядку.

Чтобы дойти до остановки, нужно было миновать площадь, по которой круглогодично расхаживали деловые цыганки.

Сегодня, несмотря на жаркий весенний день, у всех головы были завернуты в серые пуховые платки толщиной двадцать сантиметров, тела укутаны в шубы из меха несуществующего в природе животного, а ноги обуты в щегольские красные сапожки.

— Эй, красавица, постой! Не подскажешь, где ближайшая библиотека?

Раскрасневшаяся Люська притормозила. Она всегда не просто ходила, а куда-то бежала, будто боялась опоздать на последнюю электричку.

Девчонка посмотрела под ноги цыганки. Смуглянка чуть ли не по щиколотку утопала в шелухе от семечек.

«Да-а, долго же она не может найти библиотеку», — посочувствовала Люська.

— Эй, красавица, не подскажешь, где ближайшая библиотека? — повторила цыганка.

Ее товарки потихоньку стали обступать Люську.

— Вообще-то библиотека перед вашим носом, — сказала Люська, указывая пальцем вперед.

На большом старинном здании висела табличка «Библиотека им. М. Горького».

Подружки-цыганки понимающе переглянулись и кашлянули.

Та, что заговорила с Люськой, невозмутимо ответила:

— Нет, красавица, мне другая нужна. А то эта слишком большая.

Не заметив в ее словах никакой логики, Люська поспешила дальше. Дел еще была целая куча — помыть голову, сделать укладку, педикюр, маникюр, посмотреть сериал… Да и на уроки было бы неплохо сходить для разнообразия. Хотя нет, она же их проспала. Тогда фиг с этими уроками.

— Фиг с этой библиотекой, — махнула рукой цыганка. — А где больница, не подскажешь? А то мы тут все беременные — с минуты на минуту родим.