Анатоль: Бывают исключения из правил.

Бертран: Исключения из правил?.. Так что такое для вас правосудие, господин Пишон? Мы видели здесь девушку, которую съел этот чокнутый японец! Все жертвы ваших судебных ошибок попадают к нам! И видели бы вы, в каком кармическом состоянии они сюда являются!

Бертран пылает праведным гневом.

Габриель: Мэтр, успокойтесь.

Пауза.

Анатоль: Во-первых, тюрьмы переполнены. Во-вторых, нельзя забывать, что те, кого мы туда отправляем, могут стать плохим примером для других заключенных. Этот японский каннибал…

Бертран: Сколько поводов, чтоб оправдать то, что оправдать нельзя! Свобода — убийце-извращенцу, тринадцать лет для сострадательной медсестры. Для нее место в тюрьме нашлось? А известно ли вам, господин Пишон, что Такаси Токугава через год съел еще одну девушку?

Анатоль: Нет, я не знал…

Бертран: Четвертое! Хороший гражданин! Господин Пишон, нам здесь известно всё! В вашем деле всё зафиксировано! (Потрясает папкой.) Господин Пишон 873 раза проехал на красный свет и 1525 раз превысил скорость. И, заметьте, не подвергся никакому наказанию за эти нарушения.

Анатоль: Но это мелкие нарушения! Полиция ничего не заметила.

Бертран: Зато мы заметили.

Он показывает фотографию: Пишон за рулем, улыбается.

Бертран: 3175 раз садился за руль в нетрезвом состоянии, 5875 раз оскорбил других водителей, показал 17 334 неприличных жеста, 85 000 раз не уступил дорогу — и все это только за рулем! Плюс к этому, в детстве, вы подожгли 15 почтовых ящиков, проткнули 26 шин, подожгли 11 машин во время новогодних праздников. Я уж не говорю о тех случаях, когда вы мочились на общественные здания или разрисовывали их граффити! Прекрасное поведение для служителя правосудия.

Каролина: Протестую! Моего клиента нельзя обвинять в том, что он совершил, будучи несовершеннолетним.

Бертран: Пятое! Хороший отец семейства?! Сколько времени вы провели со своими детьми?

Анатоль: Они получили прекрасное образование. И стоило это недешево. Я оплатил им лучшие частные школы.

Бертран: Я не говорю о деньгах, я говорю о любви. Я не говорю об образовании, я говорю о времени, которое вы провели с ними. Час или два? В день или в неделю? А может, в месяц? В год?

Анатоль: Работа не оставляла мне много свободного времени. Кроме того, я хотел, чтобы они выросли самостоятельными.

Бертран: И что же это значит?

Он берет пульт. На экране появляется фотография девушки-гота. На голове у нее малиновый ирокез, она показывает в объектив средний палец. На бровях и щеках у нее пирсинг.

Анатоль: Как видите, я не ограничивал их свободу.

Бертран: Известно ли вам, что ваша дочь… Мари-Франсуаза стала сатанисткой и употребляет наркотики?

Анатоль: А что я должен был делать? Бить ее, что ли?

Бертран: На этот счет можете не беспокоиться. Теперь у нее есть бойфренд-алкоголик, который постоянно ее бьет.

На экране новый снимок: очень толстый молодой человек обнимает такую же толстую мать.

Бертран: А вот и сынок! Александр, 145 кило нежности, предметом которой является… его собственная мать. Питался преимущественно конфетами, чипсами, гамбургерами и газировкой. Ему двадцать семь лет, и он до сих пор девственник.

Анатоль: Александр всегда был скромным. И любил поесть.

Бертран: Несчастная женщина, заброшенные дети, люди, получившие срок ни за что, преступники, вышедшие на свободу! И все это, как выражается наш клиент, мелкие нарушения. Лучшее я приберег напоследок. Самая главная жертва господина Пишона.

Анатоль: Кто это?

Габриель: Кто?

Бертран торжествующе смотрит на них.

Бертран: Он сам! Он сам, госпожа судья.

Анатоль: Кто, я?

Бертран: Да, вы.

Анатоль (растерянно): Вы опять припомните мне все выкуренные сигареты?

Бертран: Нет, господин Пишон, сейчас я имею в виду не никотин. Я говорю о вашем таланте.

Анатоль: О моем таланте?

Бертран: О театре, господин Пишон. (Обращаясь к Габриель.) Я досконально изучил дело господина Пишона. У меня было мало времени, но тем не менее я провел большую работу. В лицее Анатоль Пишон создал театральный кружок. Играл в пьесах Мольера, Фейдо, Лабиша. Выходя на сцену, он преображался. Он заставлял плакать и смеяться. Ему рукоплескали.

На экране появляется подросток в костюме из пьесы Мольера. Он раскланивается, освещенный огнями рампы. Зрители в зале ему аплодируют. Габриель вопросительно смотрит на Каролину.

Бертран: И в университете он не забыл о своем увлечении. Участвует в театральных постановках, придумывает декорации, костюмы, маски!

Анатоль: Это был отдых от учебы.

Бертран: Все свободные вечера господин Пишон проводит… где? Правильно! В театре! Если ему не нужно быть в суде, он, оставив жену и детей, посещает театральные фестивали. Каждый отпуск господин Пишон проводит в Авиньоне! И не пропускает ни одного спектакля.

Анатоль: К чему вы всё это говорите? Что плохого в том, чтобы любить театр?

Бертран (строго): Во всем этом плохо то, что вы выбрали не ту профессию.

Анатоль (удивленно): Я что, должен был стать актером?

Бертран: Совершенно верно. Ваша предыдущая жизнь идеально подготовила вас для этого поприща. «Стрекоза» обожала театр.

Каролина потрясена. Она встает, забирает у Бертрана дело Пишона и начинает читать.

Бертран: Она во всеуслышание заявляла: «В будущей жизни я хочу, чтобы мне аплодировали за то, что произношу со сцены. А не за то, что я показываю».

Анатоль: Неужели?

Бертран: У вас были все шансы стать настоящей звездой.

Анатоль: Это профессия, в которой очень трудно добиться успеха. Из 15 000 актеров только ста удается получить ангажемент и регулярно появляться на сцене. И вам это прекрасно известно.

Бертран: Вы были бы ЛУЧШИМ!

Каролина: Протестую, Ваша честь! Бертран преувеличивает. Я внимательно читала дело господина Пишона и утверждаю, что мой клиент был, конечно, неплохим актером, но далеко не лучшим. Он то и дело забывал текст, сокращал чересчур длинные пассажи, забывал, что ему полагается делать на сцене, и, что хуже всего, у него была склонность переигрывать. Что лишало его выступления всякой правдоподобности.

Бертран: Он был бы великолепным актером!

Каролина: Обычным, не более того.

Бертран: Потрясающим!

Каролина: Посредственным.