Вчера он здорово оплошал, не уследив за курткой с капюшоном, ему было стыдно и очень хотелось оправдаться перед Невзоровой.

Стоять под окнами, походя на влюбленного подростка, было глупо, но он не ушел сразу, подождал, страшась, что увидит ее с каким-нибудь мужиком, и выйдет уж совсем унизительная для него картина.

Невзорова была последней, кого он мог связать в своем воображении со слежкой, погоней и чем-то похожим. Все это не вязалось с образом спокойной примерной девочки, какой она когда-то была.

А ведь он вчера фактически бросил ее, даже не поинтересовавшись толком, как она оказалась в роли преследователя.

Перед уходом он решил в последний раз пройтись вдоль дома и понял, что не будет ему покоя, пока он не убедится, что она по крайней мере жива-здорова.

Тоня появилась неожиданно, замерзшая, кутаясь в светлую шубку, и ему вдруг сразу стало не то чтобы радостно, а как-то спокойно, и это было связано не со вчерашней слежкой, а с чем-то совсем другим, чему он не стал искать определения.

Тоня удивилась, конечно. Нужно было что-то сказать, и она сдуру спросила совсем глупое:

– Давно ждешь?

– Давно, – признался Корсун и улыбнулся, показавшись себе слабоумным.

– А я у сестры была, – зачем-то доложила Тоня. Зря она это сказала, во-первых, его едва ли это интересовало, а во-вторых, получается, она намекает на то, что у нее нет мужчины. – У двоюродной.

– Это с ней вы вчера в казаки-разбойники играли?

– Нет, – улыбнулась она. – Вчера я была с соседкой.

– Ты замужем? – ему хотелось выяснить это немедленно.

– Нет.

– Позови меня в гости, я замерз. – Он запоздало сообразил, что про «замерз» не стоило говорить, это не по-мужски. Мужчина никогда не должен жаловаться. Она замялась, и он глупо добавил: – Я тебя не обижу.

– Пойдем, – легко согласилась Невзорова и засмеялась. – Только сначала я загляну к соседке.

Соседку он вчера толком не разглядел и не запомнил, она оказалась растрепанной бледной девицей, непонимающе на него посмотрела, замерев в дверях, и Корсун решил, что она немножко не от мира сего.

– Лилечка, это Коля Корсун, – показала на него Тоня. – Мой одноклассник. Ничего нового?

Бледная соседка покачала головой – нет, а он вдруг испугался, что она сейчас начнет рыдать или шлепнется в обморок.

Соседка Лилечка не сделала ни того, ни другого, за ее спиной появился вихрастый мальчишка, поздоровался:

– Тонь, привет! – А сам при этом уставился на Корсуна. Затем спохватился и вежливо добавил: – Здрассте.

– Привет, – кивнул Корсун.

– Тима, уйди со сквозняка, холодно, – совершенно спокойно произнесла Лилечка. При мальчишке она как-то сразу изменилась, больше не казалась готовой упасть в обморок и даже, как ни странно, растрепанной.

– Мы пойдем, Лиля. Звони, если что… – сказала Тоня.

Соседка кивнула, скользнула по Корсуну невидящим взглядом, захлопнула дверь, а он почему-то шепотом спросил:

– Она истеричка?

– Нет, – улыбнулась Тоня и начала спускаться по лестнице. – Она совсем не истеричка. Она очень уравновешенная. И муж у нее хороший, Иван. И Тимошка. Просто у нее неприятности.

Он шел за Тоней, чуть поотстав, смотрел ей в затылок и пытался решить, изменилась она или не изменилась за прошедшие годы. Он плохо знал ее в школе, ему только очень хотелось тогда на нее смотреть. Еще очень хотелось провожать ее после уроков и ходить с ней в ночной клуб. Впрочем, он понятия не имел, ходит ли она в ночные клубы.

Он ни разу ее не проводил. И не потому, что был очень уж робким, робким он не был ни тогда, ни после, а так… неизвестно почему.

– У нее похитили тетю, и она заплатила похитителям? А ты выслеживала, где держат заложницу?

– Коля! – резко остановилась Тоня. – Это не смешно.

– Извини, – покаялся он. – Не смешно. Что у нее случилось?

– Не знаю. – Она подошла к собственной квартире, привалилась боком к стене, выкрашенной светло-голубой краской, зашарила в сумке, ища ключи. – Что-то плохое произошло, очень плохое. И я за нее боюсь.

В подъезде недавно сделали ремонт, и светлые стены Тоне очень нравились. И плитка чуть светлее стен, которой выложили подъезд, ей тоже нравилась. Она даже хотела попросить рабочих выложить ей такой плиткой балкон, но так и не собралась.

– Почему сыщиком работаешь ты, а не ее муж?

– Иван уехал куда-то. Лиля говорила куда, но я забыла. У него родственница умерла, он в права наследства вступает. – Она наконец отперла дверь, шагнула в темноту, щелкнула выключателем. – Заходи.

Тоня, раздевшись, прошла на кухню, заглянула в чайник – воды было достаточно, зажгла газ. Корсун потоптался в прихожей, повесил пуховик на вешалку и отправился следом. Кухня оказалась почти точной копией его собственной, такая же плита, такой же холодильник. Только что-то однозначно говорило, что кухня эта женская. Может быть, забавные банки на серой столешнице, а может, еще что-то.

Нужно сделать ремонт, с тоской подумал он, разглядывая ровную плитку. Переступить через лень и нехватку времени и отремонтировать квартиру. Летом обязательно сделаю, пообещал он себе, твердо зная, что обещания не выполнит. Он терпеть не мог всякие домашние дела. Он любил только настоящую работу, службу, а домой приходил фактически ночевать.

– То есть ты не знаешь, кому и зачем она платит деньги, но пыталась выследить вымогателя?

– Выходит, что так, – улыбнулась она. – Я вообще мало ее знаю. Так, по-соседски. Они переехали несколько лет назад, Тимошка совсем маленький был. Знаешь, – неожиданно призналась Тоня, – я ей завидовала.

Господи, что она несет! Что она говорит практически незнакомому человеку! Она никогда в жизни не сказала бы такого Димке. И никому другому не сказала бы.

– Ты? – удивился он. – Но ты же гораздо красивее.

Он не мог себе представить, что Антонина Невзорова может кому-то завидовать. Лиля с ее проблемами, мужем и Тимошкой была такой же, как миллионы женщин на московских улицах, а рядом с Тоней он стоит как приклеенный и отлично понимает, что она до сих пор немножко инопланетянка, в отличие от всех других девушек и женщин. От той же Лили, например.

– Коля, ты есть хочешь? – Тоня нырнула в холодильник, пошуршала чем-то. – Правда, у меня только полуфабрикаты.

– Хочу, – решил Корсун и сразу понял, что очень проголодался.

– Пельмени? Наггетсы? Еще ноги куриные есть, можно пожарить, это недолго.

– Куриные ноги. Пельмени я и так каждый день ем. И знаешь, почему-то не надоедают, – признался он.

Она стала резать помидоры, какой-то салат, похожий на капусту, Николай все время забывал, как он называется.