Шубин бежал вместе со всеми, боясь споткнуться, вскидывал ноги, как цапля, сжимал саперную лопатку. Картинка дрожала перед глазами. Лицо лоснилось от соленого пота. С этой лопаткой он воевал уже четыре месяца, грань истончилась – постоянно приходилось подтачивать. Уж и не вспомнишь, когда использовал инструмент по прямому назначению…

Бились чем попало. Бледный солдат плясал перед глазами, пытался выдернуть ногу из скрещенных веток, выл от бессилия. Вскинул автомат, но Шубин опередил его, метнув лопатку с короткой дистанции. Оружие сделало кувырок и треснуло немца по лбу. Криво вышло, отклонилось ребро от цели, иначе раскололо бы лобную кость. Но удар ошеломил фрица, брызнула кровь. Дрогнул автомат, и пуля прошла мимо.

Глеб набросился на него, сбил с ног, подобрал отлетевшую лопатку и на этот раз ударил на славу, прямо в оскаленный рот. Шубин проделал кувырок через плечо – прямо почувствовал, что опасность близко. Штык вонзился в землю рядом с ухом. Лейтенант выдернул пистолет из расстегнутой кобуры, дважды надавил на спуск. Свалился на колени подстреленный ефрейтор, схватился за живот.

Глеб присел за деревом, передохнул секунду. Рукопашная подходила к концу. Партизаны дрались, как гладиаторы. Пятились уцелевшие враги, несколько человек пустились бежать. Кто-то из немцев стоял на коленях и тянул вверх руки, словно нащупывал перекладину турника. Подлетел Курганов, рубанул лопаткой в основание шеи…

– Отходим! – прохрипел Шубин. – Все на дорогу!

Бойцы попятились, хватая оружие, скатились в овраг. Дальний склон был сравнительно пологим – много усилий не потребовалось. По пади бежал резерв – те, что подловили у опушки десантников. Бежали налегке – с пулеметом расстались. И не все – только четверо, но в лицах столько удовольствия, что можно и не спрашивать, чем закончился бой.

Улыбался чубатый Шаламов с «индейским камуфляжем» на физиономии – словно намеренно размазывал кровь. Судя по тому, что он бежал первым, это была чужая кровь. Все выжившие повалили на дорогу. Лица возбужденные, пот градом – словно в футбол выиграли!

Ложный обоз давно ушел, грязи на дороге было в меру – не так уж размываются лесные проселки, прикрытые густыми кронами деревьев. Шубин поторапливал: подрались хорошо, теперь хорошо побегаем, пока немцы в шоке!

А фрицы действительно впали в замешательство: не ожидали, что так получится. Слышно было, как далеко в лесу уже надрывали глотки офицеры – готовилась вторая атака.

Шубин молил несуществующего бога: «Сделай так, чтобы эти твари сняли все силы с основного направления!»

Он бежал последним, постоянно оглядывался. Конечности немели от напряжения. Немцы еще только готовились – они не знали, что партизаны оставили позиции. Бойцы бежали в размеренном темпе, тяжело дышали, сапоги обрастали липкой грязью. Увы, уже не прежние тридцать человек. Осталось два десятка, не больше, остальные сложили свои головы в этом бою.

До укрытой колонны добежали за несколько минут. Четыре телеги, призванные имитировать партизанский обоз. В головной подводе лежала обложенная соломой рация – самый ценный груз. Возницы изнывали от нетерпения, ржали лошади – для ответственной миссии полковник Моисеевский выделил наиболее крепких.

– Вперед! – скомандовал Шубин. – Стегайте своих горячих!

Заскрипели изношенные телеги. Партизаны двинулись рядом, держась за борта и поминутно озираясь. Закачался русоволосый паренек, подстреленный в руку, неуверенно улыбнулся, стал сползать на землю. Его подхватили под мышки, перевалили в повозку.

– Где бинты? – завертел головой Арсен Вартанян.

Шубин не выдержал, запрыгнул в головную подводу, стал разворачивать рацию. Аппарат был тяжелый, соединял в себе возможности радиосвязи и голосового сообщения. Лейтенант схватил трубку, стал настраиваться на нужную частоту. Телега тряслась, настройки срывались. Он пытался сосредоточиться, выбросить все из головы. Сквозь эфир прорвался голос – русский, матерки через слово! Радист Семенчук – интеллигентный очкарик, который в сложных ситуациях забывал о своем воспитании и становился хуже портового грузчика!

– Шубин, это вы? – орал Семенчук.

– Мы, Борис. Уходим в лес на северо-восток, потеряли треть бойцов, немцев тянем за собой. Доложи обстановку в отряде.

– Нормальная обстановка, рабочая! – Радист радостно засмеялся. – Слышали, что вы там устроили. Командир приказал провести разведку дальнего леса. Посыльные уже вернулись, говорят, чисто. Вы, как тот крысолов со своей дудочкой, увели за собой всех супостатов. Отряд уже выступает, спускаемся в низину…

– Будьте осторожны, немцы стягивают в район подкрепления! Проходите быстро, пока там нет никого! Все, конец связи.

Он бросил трубку и посмотрел в небо. Говорят, зима скоро…

Это был не самый легкий день. Работали в нечеловеческом напряжении, сдавали нервы, усталость тянула в сонное болото. Посмеивался неунывающий Кошкин: воевать в спящем виде еще не приходилось. Хотя что тут такого – партизан спит, служба идет.

За спиной гремели взрывы, надрывался станковый пулемет: немцы обрабатывали из минометов окрестности дороги и памятный овраг. Нашим это было на руку, нужно было уйти как можно дальше. Левая дорога все больше отклонялась – тоже неплохо, немцев надо уводить в глухомань…

С пронзительным треском переломилась колесная ось замыкающей телеги – повозка фактически развалилась. Несчастная лошадь выбилась из сил, присела на задние ноги, жалобно всхрапнула.

Партизаны набросились на возницу:

– Ослеп, что ли? Зачем заехал в яму?

– Так не видно же, – оправдывался побледневший мужик. – Все едино, грязь да грязь…

– А как остальные-то проехали? – разорялись бойцы.

– Товарищ лейтенант, давайте его накажем, – нервно смеялся Вартанян. – По всей строгости и со всей принципиальностью!

– Отставить галдеж! – крикнул Шубин. – Бросайте эту телегу, она все равно не нужна!

Он упорствовал, до последнего хотел сохранить обоз. Но долго ли немцы будут верить их уловке? Не пора ли бросать подводы и спасать людей? Но нет, еще немного, еще чуть-чуть…

Немецкий мотоцикл выскочил из-за поворота, как черт из табакерки! Полный комплект – пулемет в люльке, три здоровых лба в плащах и шлемах. Для партизан эта встреча стала неожиданностью. Кусты и деревья глушили звуки – какая-то глухая зона.

Партизаны бросились в лес. Шубин выскочил из телеги и вместе со всеми распластался в грязи, не понимая, что происходит.

Немцы заорали, пилот потерял управление, переднее колесо загуляло по колее. Ударил пулемет – и весь шквал свинца достался головной лошади в яблоках. Бедняжка повалилась на бок, затряслась. Все произошло очень быстро. Пострадала только лошадь. Мотоцикл тряхнуло, стрелок выпустил рукоятку, приклад собственного пулемета двинул ему по челюсти.

Мотоцикл сменил направление, съехал в кювет – еще немного, и он бы стал утюжить засевших там партизан! Подлетел Шаламов, бросил гранату и откатился. Взрыв прогремел справа от люльки, на обочине. Брызнула грязь с обрывками травяного дерна. Мотоцикл повалился на левый бок, двоим зажало ноги, они закричали благим матом. Пулеметчик вылетел из люльки и приземлился на крошечной поляне.